– Но почему вы это делаете? – спросила ее Кларисса.

– Я хочу, чтобы мой сын был счастлив, – ответила Бруна. – В этом мире и без того хватает страданий.

Со дня их свадьбы прошел год. Несмотря на все трудности, это был самый счастливый год в жизни Клариссы.

В то утро память окончательно вернулась к Клариссе, ее руки болели так, словно она несколько часов за что-то крепко держалась. Через несколько секунд она все же поняла, где находится, хотя все еще удивлялась, что платье на ней сухое.

Сон был еще таким близким, что Кларисса, как только закрывала глаза, видела Ксавьера. Он по-прежнему смеялся, и тут же в него попадали пули. Кровь, везде кровь. Он посмотрел на Клариссу своими голубыми глазами в последний раз, чтобы потом навсегда закрыть их.

Теперь она осталась одна. Навсегда.

Из сада Мейеров-Вайнбреннеров в Белграно – одном из районов Буэнос-Айреса – доносилась громкая музыка. Запахи пищи смешались с ароматами цветов и соленого бриза, дувшего с моря. Леонора Рольдан прижалась к мужу Фелипе, и тот обнял ее еще сильнее.

– Ты наверняка думаешь, что моя семья вечно что-нибудь отмечает, – произнесла она. – С тех пор как мы познакомились, один праздник следует за другим. Но можешь мне поверить, что все мы очень прилежные работники. Особенно мама. Когда-то она прибыла сюда в числе первых немецких переселенцев. Она заработала бóльшую часть того, чем сейчас владеют мои родители. Ну и моя сестрица Марлена…

Фелипе приложил палец к губам Леоноры:

– Я знаю, что твоя семья добилась всего благодаря тяжелому труду, вы заслужили праздники, мое золотце. Я наслаждаюсь ими, но мне, как танцору, тоже приходится тяжело трудиться.

– Да-да, конечно, – заметила Леонора, желая, чтобы и ее муж чувствововал себя не менее богатым и успешным.

– Не беспокойся, – рассмеялся Фелипе. – Я знаю, что ты тоже не жалеешь сил, иначе не была бы готова ехать за мной в Париж, в неизвестность.

– Ах, – отмахнулась Леонора, – сегодня каждый хочет поехать в Париж.

Фелипе усмехнулся, показывая белоснежные зубы. Он был метисом с черными волосами, темно-карими глазами и смуглой кожей. У него было хорошо сложенное, мускулистое тело танцора. Фелипе жил когда-то в пригороде. Юноша был честолюбив, что особенно нравилось Анне Мейер-Вайнбреннер – главе семейства и теще Фелипе. Она не стала оспаривать выбор Леоноры.

– Благодари старшую сестру, – как-то сказала она. – Именно она утвердила меня в мысли, что нужно отпускать своих детей. Вы должны принимать решения сами.

Фелипе и Леонора познакомились на одной из окраин Буэнос-Айреса, пользующихся дурной славой. Они вместе танцевали, прежде чем заговорить. Вот так стремительно и почти без слов они влюбились друг в друга. Леонора не знала, чем заниматься в жизни, затем нашла призвание в танце. Правда, не в традиционном, которому обучали в ее кругах, а в танго – чувственном танце низших сословий, которым занимался и Фелипе.

Разумеется, Анна с удивлением подняла брови, когда узнала об этом, но позже сказала младшей дочери:

– В этой жизни я поняла одно: никогда не стоит прислушиваться к тому, что говорят другие.

Через шесть месяцев Леонора и Фелипе поженились. Теперь дочь собиралась в Париж, где Фелипе работал учителем танцев и хотел открыть свою школу. Впрочем, это была и мечта Леоноры.

– О Господи! – воскликнула Анна, когда дочь впервые рассказала ей о своих планах. – Почему Ты не послал мне нормальных дочерей? Одна кочует по стране, пишет путевые заметки, другая собралась в Старый Свет, чтобы учить танцам парижан. Париж – это ад, это Содом и Гоморра, расспроси об этом мою подругу Викторию!

– Разве не ты говорила, что нужно позволять детям самим принимать решения?

Анна рассмеялась в ответ и, конечно же, поддержала Леонору. В конечном счете Анна считалась с выбором своих детей.

– Твоя мать – необычайная женщина, – произнес Фелипе, глядя на площадку, где Анна вальсировала с мужем Юлиусом.

Они были женаты уже двадцать два года, а выглядели такими счастливыми, словно их брак длился всего один день. Анна многое пережила за свою жизнь. Еще совсем молодой девушкой ей пришлось вслед за своей семьей в одиночестве путешествовать из Европы в Аргентину. После смерти мужа, Калеба Вайнбреннера, сама создала фирму, преодолела многие превратности судьбы и наконец нашла счастье с Юлиусом.

– Да, она такая, – сказала Леонора, обняла Фелипе и потащила его на танцплощадку. – Я так счастлива, – шептала она.

Пятнадцатилетняя Аврора, улучив подходящий момент, улизнула с праздника. Девушка считала, что пока лучше не рассказывать родителям и бабушке с дедушкой о молодом человеке, с которым она познакомилась несколько недель назад. Не из-за того, что Рауль Эррера был старше ее на пять лет и не принадлежал к избранному обществу. Ни у родителей, ни у бабушки с дедушкой не было предрассудков, и они приняли бы любого с распростертыми объятьями. Просто… Ах, Аврора не знала, что заставляет ее так сомневаться, и в этот момент предпочитала об этом не думать. Девушка успокаивала себя тем, что не настало еще подходящее время, чтобы представить Рауля семье.

На мгновенье Аврора замедлила шаг, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. Потом дрожащими пальцами расправила длинное праздничное платье из абрикосового шелка, подчеркивавшего блеск каштановых волос. Семья отмечала проводы тети Леоноры и дяди Фелипе. Они уезжали во Францию, и никто не хотел говорить ни о чем другом.

Франция? Европа? Еще совсем недавно Аврора ни на шаг не отходила бы от Леоноры, но сегодня… Она не может этого отрицать. Она влюбилась. Впервые в своей жизни и так сильно, что никого не замечала вокруг, кроме него. «Рауль, Рауль, Рауль, – все пело в ней, – Рауль, Рауль, Рауль…»

Нет, она решительно не могла думать ни о чем другом.

Аврора добежала до места, где они условились встретиться. В кустах был лаз, через который можно незаметно пробраться в сад и так же выйти. Рауль уже был там. Он стоял спиной к девушке и смотрел на море. Молодой человек носил простой поношенный костюм. Его темно-русые, выгоревшие на солнце волосы растрепал ветер. Но для Авроры он был самым желанным мужчиной, которого она когда-либо встречала.

Когда парень обернулся, сердце Авроры вновь заколотилось. Девушка думала, что оно вот-вот выскочит из груди или она потеряет сознание. Легкий ветерок колыхал кусты и ветки деревьев. Нежные цветки бугенвилии опадали на землю золотистым дождем.

– Аврора! – серьезно произнес Рауль.

Он не улыбался. В его глазах не мерцали искорки, как бывало всегда, когда ему нравилось платье, которое девушка надевала специально для него. А ведь все говорили, что сегодня она выглядит ослепительно. Аврора смутилась.

«И чего это я так вырядилась? – пронеслось в тот же миг у нее в голове. – Это совершенно не в моем стиле. Рауль все равно не придает этому большого значения, он сам об этом много раз говорил».