– Андрей… – отмахнулся царь, усаживаясь обратно за стол.

– Совсем ты одичал в своих лесах, Константин Алексеевич, – кивнул опричник, – стеклышки свои льешь и про мир окружающий знать ничего не желаешь. Крым, то враг не страшный, Крым мы за один год раздавить можем, и косточек не оставим. Но что потом станется? Ужель ты думаешь, султан османский спокойно смотреть станет, как мы землю его разоряем и волости отторгаем в пользу свою? Знаешь ли ты, боярин, что в дни сии султан войну с Персией ведет, в Палестинах далеких, в королевстве Молдавском, с немцами возле моря Адриановского, и все народы эти рукою сильной покоряет? И коли взор его покамест на восток, в русские пределы не обратился, то только потому, что опасности особой он с этой стороны не чует и дела ратные в иных пределах завершить желает.

– Боже мой, какой я идиот! – искренне хлопнул себя по лбу Костя. – Точно! Ведь Крым еще с прошлого века в состав Османской империи входит! Да! Точно, уже сто лет почти, как там наместник турецкий сидит.

– Пока мы опасными не кажемся, султан войск у наших рубежей не держит, лишь хана крымского в набеги за рабами шлет, – подтвердил боярский сын. – Но коли с силой большой в пределы турецкие вторгнемся, супротив нас не сто, триста тысяч воинов султан выведет. А может, и пятьсот. И не татар трусливых, а боевых всадников своих, что персов и немцев каждый год тысячами избивают, янычар, с младенческих лет для войны выращенных. Не останется после этого рати русской, Константин Алексеевич. А может, и самой Руси не останется.

– Мне и так юлить перед пашами его приходится, как смерду, урока не выполнившему, – добавил от стола царь. – Помощь казакам донским скрывать, письма им посылать грозные с запретами в татарские кочевья ходить. Дьяка Данилу Адашева, победы славные одержавшие, в немилость объявил пред всем народом, кары всяческие сулил. Дань хану Сахыбу обещаю платить постоянно. До того дошло, казакам нашим посольство построил в Белом городе, дабы посланникам османским на него указывать, и казаков, по украинам русским живущих, неподвластным мне народом называть. Поклясться пришлось, что помощи никакой им не дам, кроме как хлебом и сеном для коней. Из милости христианской к единоверцам, дабы голода и бескормицы в стадах казацких не допустить.

– А казаки не обижаются? Предателями не считают?

– Сено и зерно мы на тех стругах, что в Костроме и Казани делаются отправляем, – улыбнулся Толбузин. – Да там, на Дону, лодки эти и бросаем. Не тащить же их назад супротив течения?

– Хитро…

– Толку с этой хитрости никакого! – хлопнул кулаком по столу царь. – Казаки воюют, немцы и ляхи с литвинами в наши пределы бегут, а я, что не год, так тысяч и тысяч душ не досчитываюсь! Десять тысяч людишек у Дикого Поля расселю, а тридцать – татары угонят. Только пахарь землю поднять успеет, а глядь – его уже крымчане на аркане утянули, к османскому султану на галеры. Заканчивать с этой отравой нужно! Кровью живой страна истекает, кровью. Оборвать набеги татарские раз и навсегда!

– Но в турецкие пределы не вторгаться, – моментально уточнил Толбузин. – Ведомо государю, как в кампании ливонской хитростью и золотом тебе удалось войско немецкое в десять раз сократить. В поле, против порубежников наших, они так и не вышли. Вот на хитроумие твое мы и полагаемся. Измысли способ такой, Константин Алексеевич, чтобы остановить набеги татарские, войны большой с османским султаном не начиная…

– Ну ты, боярин, задачки ставишь… – невольно зачесал Росин у себя в затылке.

Общая обстановка стала ему достаточно ясна. Крымские татары, конечно, уроды и сволочи, но напасть на них – все равно, что в двадцатом веке объявить войну Флориде, наивно рассчитывая, что прочие Соединенные Штаты останутся в стороне. Или перестанут называть своих бандитов благородными борцами за демократию. Помнится, Куба в свое время не смогла избавиться от кровожадных американских контрас до тех пор, пока Хрущев не показал Штатам большую ядерную дубину.

Да-а, ядерную бомбочку бы сюда… Нет лучшего стимула к миролюбию, нежели боевая граната с выдернутой чекой перед носом.

Росин отвернулся, подошел к оштукатуренной стене рядом с дверью, приложил к ней руку – горячая. Наверное, топка от печи, что с той стороны топится, как раз здесь, за кирпичной кладкой находится. Хорошая вещь – стена. Но ее уже пробовали. Вон, Засечную черту поперек всей страны отгрохали. Нужно придумать что-нибудь другое…

– Бегать за каждым шакалом бесполезно, – задумчиво сказал он. – Если нельзя разорить логова, значит нужно собрать их всех вместе и истребить одним ударом. Сами они не соберутся, поскольку знают, что лев их перебьет. Значит… Значит, нужно их убедить, что все вместе они сильнее льва.

Костя встрепенулся, ловя за хвост удачную мысль:

– Если убедить шакалов, что собравшись все вместе, они смогут одолеть льва, посадить его на цепь и спускать на дичь, как охотничью собачку, они наверняка захотят это сделать. Какой смысл воровать чужую добычу, рискуя своей жизнью, если можно получить все сразу, и почивать на лаврах?

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял боярский сын Толбузин.

– Татары… – прикусил губу Росин. – Они налетают, кусают и удирают. Налетают – удирают. Если они поверят, что Русь слаба, что не сможет противостоять хорошему сильному удару, в Крыму наверняка захотят покорить ее, сделать своей вотчиной, разоружить и сесть прямо здесь, в Москве. Зачем рисковать жизнью в набегах, если можно стать хозяином и сидеть на всем готовом, ничем не рискуя? Брать, чего хочется в любой момент, или просто приказывать, чтобы принесли? Так?

– Дальше, – коротко приказал царь.

– Чтобы покорить страну, наскакивать на ее рубежи и тут же убегать бесполезно. Нужно собирать войско и идти громить вражескую армию. Значит, коли крымский хан поверит, что способен покорить Русь и сесть в Кремле на трон, он будет должен собрать все свои силы и идти на Москву. Не бежать от сражений, а сам давать битвы, чтобы разгромить русскую рать и укрепиться в новых землях. Так?

– Дальше.

– Дальше? Дальше нужно будет заманить собранные все вместе татарские отряды, все их силы поглубже в наши земли, окружить и вырезать всех до последнего шакаленка. Чтобы в Крыму не осталось не то что мужчин, оружие держать способных, чтобы там даже баб брюхатить некому было! Пусть тогда султан сколько хочет на свои земли любуется, они никому и на фиг ненужны будут. Нет татар, нет проблем. А что касается обид или претензий – какие претензии? Сами пришли, сами по кумполу схлопотали. Первым их никто не трогал. Можно мило улыбаться и уверять в своей полнейшей дружбе. Дескать, мы за набег не в обиде. Всякое бывает.

– Собрать всех вместе, заманить и прихлопнуть, – задумчиво повторил царь. – Навсегда.

– Хорошо бы так, государь? – вопросительно сказал Андрей Толбузин.

– Хорошо… – кивнул Иван Васильевич и принялся задумчиво пережевывать верх гусиного пера. Молчал он минут десять, потом сломал перо и откинул в сторону: – План твой, Константин Алексеевич, кажется мне исполнимым. Что нужно тебе для него? Золото? Отряды стрелецкие? Должность в Посольском приказе?