class="p1">– Имена меняются, а система нет, – чокаясь, сказал Олег. – Ты бы видел, какая битва кипела в августе, на закрытом совещании в ЦК по вопросу о бюджете и плане! До крика дошло, чуть ли не до драки, как в парламенте Южной Кореи.

– Ничего о таком не слышал.

– В прессу постановили ни строчки не давать, стенограмму засекретили. Были все секретари, министры, генералитет. Вел лично Егор Кузьмич.

– Погоди, но пятилетний план еще в прошлом году принят.

– То-то и оно! Обсуждали корректировки. Кто раньше мог помыслить, что за бочку нефти на мировом рынке будут давать сто баксов? Понятно, все рвутся делить пирог, пока он есть.

Алексей закинул в рот маслину.

– А если нефть обвалится?

– Обязательно обвалится, – спокойно ответил его друг. – Но когда? Экономисты не знают. Поэтому лучше решить вопрос о власти до этого волнующего события.

– Твой-то шеф за кого?

После этого вопроса Большаков прибавил звук на магнитоле и подался через стол к Алексею.

– Мой шеф, если всё пройдет гладко, станет генеральным.

Очевидно, лицо корреспондента «Правды» выдало его без слов, так как Олег тихо крякнул и посоветовал:

– Запей «Колой» или соком.

– Ну, а вдруг не совсем гладко? – задал дополнительный вопрос Алексей, промочив горло.

– Тогда пленуму предложат выбрать из двух кандидатов. Это крайний вариант, сам понимаешь. Все недоброжелатели завопят о расколе в партии. За рубежом разные версии тут же начнут трепать.

– Всё-таки кто второй? Потенциально?

Олег поморщился.

– Прокофьев из московского горкома. Его союзник в Политбюро – Бакланов, а за него все директора оборонки и часть военных. Им в последнее время подкинули денег, но аппетит приходит во время еды, сам знаешь. На том совещании они громче всех орали. Хорошо, что министр обороны за президента, это его личный выдвиженец.

– Прокофьеву сколько? Шестьдесят пять?

– Шестьдесят шесть. Ну и что с того, если у нас дорогой Егор Кузьмич на двадцать лет старше? – в свою очередь спросил Олег.

– Получается, преемники – Мироненко или Прокофьев?

Референт вытер жирные губы салфеткой.

– Как некую компромиссную я бы назвал третью фигуру. Именно я, слышишь?

– Ладно, не томи, – сказал Алексей.

– Если не будет получаться с Мироненко, Лигачев предложит пленуму Гидаспова из Питера.

Правдист неподдельно удивился.

– Он же семнадцать лет сидит первым секретарем…

–…и ему семьдесят четыре, и у него здоровье слабое, – закончил за товарища Олег. – Ничего тебе не напоминает – как историку?

– Избрание Черненко после Андропова?

– Сразу видно отличника, молодец. Но при таком исходе главная схватка впереди.

От всего, что прозвучало в необычной бане без розеток, Алексей почти протрезвел. Чувствуя его состояние, Большаков похлопал земляка по плечу.

– Держись за нас, не прогадаешь.

– За вас?

– За меня конкретно. Ты в девяносто девятом году рискнул и не ошибся, – напомнил Олег. – А мне свои люди нужны. Шеф меня ценит и точно будет продвигать. Мы молодые и, как ни крути, весь этот пенсионный фонд переживем! Из республик новые кадры подтянем, там толковых ребят хватает. Я прямо перед тобой с Мишей Саакашвили из Грузии встречался, очень перспективный. Да и главный твой, Егор Тимурович, в нашей команде. Ну, тоже за Мироненко твердо стоит.

Алексей хотел попросить сигарету, но потом решил не потакать вредной привычке.

– С КГБ у вас какие отношения? – поинтересовался он.

Олег в завершающий раз наполнил рюмки, по старой студенческой привычке убрал пустую бутылку под стол.

– Наследники железного Феликса держат нос по ветру. Крючков на ладан дышит, текущими делами занимаются его замы. Было бы странно, если бы кто-то из них не хотел занять его место.

– Могут вести двойную игру?

– Даже тройную.

РЕТРО-2

15 марта 1990 года, четверг

Алексей жевал холодную котлету и запивал ее остывшим чаем. Сумка с книгами и тетрадями уже была собрана. Он рассчитал, что, досмотрев прямую трансляцию, успеет к первой паре, начинавшейся в 13.30. В крайнем случае, можно было опоздать. Лекцию по отечественной истории читал доцент Хомяков, который то и дело отклонялся от темы, львиную долю своего времени посвящая обсуждению текущего момента, переживаемого страной. Его наиболее активными собеседницами становились девушки, которые сидели на передних рядах и надеялись получить зачет автоматом.

Оторваться от экрана для приготовления минимального обеда Алексей изловчился во время паузы, возникшей при подсчете голосов. Уже четвертые сутки в Москве шел съезд народных депутатов СССР. Интрига закрутилась неслыханная и невиданная: накануне пленум ЦК рекомендовал на должность президента сразу двух кандидатов – Горбачева и Рыжкова. Вчера же депутаты убрали из конституции статью о коммунистической партии как руководящей и направляющей силе общества. О том, что такое решение будет принято, заранее информировало радио «Свобода», которое Алексей регулярно слушал с седьмого класса школы. Указав на неназванный, но надежный источник, радио предупредило, что консервативное крыло партийной верхушки готово нанести ответный удар.

– Мало власти Горбачеву, хочет сделать всё как в Америке, – прокомментировал ситуацию сосед с первого этажа Яшкин.

Сосед был на пенсии, а прежде числился в парткоме торгового училища. Еще в ту пору, когда Алексей посещал детский сад, он носился по субботникам и воскресникам, призывая других выполнить и перевыполнить. Зная словоохотливость Яшкина, Гончаров уклонился от дискуссии. Мимолетная встреча с ним произошла вечером в среду, возле лавочки во дворе. Ветеран идеологического фронта, не жалея голосовых связок на холоде, агитировал тетю Нюру из второго подъезда.

Подобные дискуссии вспыхивали в последнее время часто – на улицах, в магазинах и общественном транспорте. Оппоненты обычно не слушали друг друга, и верх брали (по очкам, как выразился бы спортивный журналист) наиболее бесцеремонные и шумные. Алексею это претило. Он не был ярым сторонником развитого социализма, но и манеры борцов за перемены его смущали. Что касается личности генсека, то отец перестройки утратил в его глазах прежнее обаяние и начал раздражать. Экономика вместо ускорения всё явственнее показывала признаки тяжкой болезни, а некоторые республики упорно вели курс на независимость, не обращая внимания на уговоры и обещания расширенных прав.

В Соединенных же Штатах студент провинциального вуза никогда не был и даже не мечтал побывать. Хотя предполагал по косвенным признакам, что у великой державы за океаном стоит поучиться.

– Слово председателю счетной комиссии, – донеслось из телевизора.

Алексей отодвинул тарелку и кружку. Председатель читал протокол, не поднимая головы.

–…При вскрытии избирательных ящиков обнаружено тысяча девятьсот семьдесят бюллетеней. Из них признаны недействительными тридцать пять. Поданные голоса распределились следующим образом: за Горбачева Михаила Сергеевича – восемьсот три…

Зал Большого Кремлевского дворца замер.

– …за Рыжкова Николая Ивановича – тысяча сто тридцать два голоса.

Зал выдохнул так,