Подбежав к музыкальному стереоцентру, он тороплив сунул в него компакт-диск и сделал звук погромче, чтобы не слышать льющейся в душе воды. Упершись руками в бока, Сэм отвернулся к окну и стал смотреть на озеро, умоляя свое тело вести себя прилично.

Через несколько мгновений он услышал сзади голос:

– Обязательно делать так громко?

Повернув голову, он ответил:

– Нет – если вы закончили принимать душ.

Он поймал ее удивленный взгляд, но она больше ничем не спросила, потому что он прикрутил звук. Тери вышла из комнаты. Сэм успел заметить, что после душа он завернулась в старый, уютный махровый халат и обернула кудрявую головку большим банным полотенцем. Мысль о том, что на ней наверняка ничего нет под пушистым халатом, сводила его с ума.

Черт, эта женщина выглядела сексуальной в самых нелепых одеждах! Он не мог припомнить ни одной женщины, которая сразу и так сильно его бы взволновала.

«Я не люблю полицейских».

Эти ее слова рефреном звучали в его голове, и он потер лоб рукой. Так часто бывает. Многие женщины не любят мужчин, одетых в синюю полицейскую форму, только не отваживаются говорить об этом вслух, ограничиваясь косым взглядом, насмешкой, пренебрежительным отношением.

А Тери прямо заявила ему об этом: «Я не люблю полицейских».

Сэм стал массировать занемевшую шею.

Для такой неприязни должны быть основания, гораздо более серьезные, чем то, что произошло во время их первой встречи. Да и их первая встреча вряд ли изменила мнение Тери о полицейских к лучшему.

Сэм оперся руками о подоконник, почти прижавшись носом к стеклу большого окна. Он смотрел прямо перед собой, но не видел того, что происходило внизу. Он вспоминал лицо очаровательной женщины со светлыми вьющимися волосами, которая бросила ему:

– Я не люблю полицейских.

Он должен понять причину ее враждебного к нему отношения. Сэм чувствовал, что вряд ли сможет быстро забыть Тери. Он знал это уже несколько дней. Значит, надо найти способ побороть ее неприязнь.

– На что вы смотрите?

Сэм обернулся и увидел, что она стоит, уперев руки в бедра, одетая в широкий белый свитер, оставлявший открытым одно плечо. Ее стройные ноги были обтянуты черными колготками. В таком наряде она казалась еще меньше ростом, чем обычно, но выглядела упругой и аппетитной. Словно резиновая игрушка, которую ему не терпелось взять в руки.

– О, просто смотрел на озеро и людей внизу. Прекрасный вид.

– Мне тоже нравится, – ответила она нелюбезно.

– Вы хорошо выглядите. – Сэм чувствовал, что слишком пристально ее разглядывает.

Она переступила с ноги на ногу и отвернулась.

– Ну и прекрасно, значит, вы можете отправляться восвояси.

– Не дождетесь. Вы знаете, что я не это имел в виду. Хорошая шутка, мисс Франклин.

Сэм сгреб с дивана кучу одежды:

– Шефф привел мою машину прошлой ночью, а свою забрал. В машине у меня всегда есть запасная одежда.

– Ну еще бы, копы как бойскауты – всегда готовы.

– Хватит язвить. – Погрозил ей пальцем Сэм. – Я приму душ, а потом мы куда-нибудь съездим.

Он услышал ее вздох и вышел из гостиной, чувствуя на спине ее взгляд. Сэм закрыл за собой дверь.

Он оперся руками о края раковины и сказал своему отражению в зеркале:

– Ты явно не в фаворе, Купер. Но отступать слишком поздно. Ты увидел ее. Ты хочешь ее. Загвоздка в том, как ее заполучить.

Тери с силой выдохнула, с отвращением думая о собственной мягкотелости. Она сдалась слишком легко. Она не хотела, чтобы он был рядом, тем более целый день. Он провел здесь всю ночь, а теперь ей придется провести с ним почти весь день.

Она плюхнулась на диван, положив согнутую ногу на колено другой, и откинула голову на спинку дивана.

«Ну, а теперь мне что делать, – подумала она уныло. – Я прекрасно жила, стараясь держаться от него подальше, до этого идиотского случая с мячом, стукнувшим меня по голове. Как я могла вести себя так глупо?»

Сейчас этот полицейский находился здесь, в ее квартире, и теперь любая вещь, любой предмет будут напоминать ей о его присутствии.

Тери сжала губы. Ей все еще чудился его запах, утренний запах мужчины, который она почувствовала, сидя рядом с ним за столом на кухне. Его щетина выглядела так сексуально и привлекательно, что Тери тогда едва удержалась, чтобы не провести рукой по его щеке. Она бессознательно взяла с дивана подушку и уткнулась в нее лицом, вдыхая его запах. Этой подушкой он накрывал голову. Когда она поняла, что делает, ее глаза широко распахнулись, и она вскочила с дивана.

Тери принялась расхаживать взад-вперед перед большим окном. Она – и полицейский? Да никогда! А если это судьба? Вот мучение… Надо думать только о полицейской форме, которую он носит, и выбросить его из головы. Это легко. Легко, как…

– Я готов. Чистый, как свисток.

Тери обернулась и обмерла: стоявший перед ней Сэм был гладко выбрит и сиял чистотой. Джинсовая рубашка прилипала к еще мокрым плечам. Выцветшие, потертые синие джинсы туго обтягивали его бедра, а мокрые, черные как ночь волосы, зачесанные назад, блестели в утреннем свете. Он был так хорош, что дух захватывало.

Она опустила глаза. Ее взгляд наткнулся на кофейный столик. Она растерянно заморгала:

– Почему вещи лежат так ровно?

– Я их разложил по порядку. Вы не против?

Она топнула ногой:

– Еще как против!

Подойдя, она смешала вещи в кучу, как было раньше.

– И не говорите мне, что вы помешаны на порядке.

Он пожал плечами:

– Я не фанатик, но люблю аккуратно разложенные вещи.

Он побоялся сказать ей о видеокассетах. Пусть увидит их потом, когда его не будет рядом.

Она уперлась руками в бока и пошла на кухню посмотреть, не передвинул ли он и там чего-нибудь.

– Я не буду возражать, если вы вымоете посуду, – заявила Тери, кивая на раковину.

Он схватил ее за руку и быстро повел к двери.

– Никогда не забивайте себе голову мелочами, – строго произнес он. – Мы закончим с этим позже, когда вернемся.

– Куда мы собираемся ехать? – нехотя спросила Тери, когда он помогал ей усаживаться на переднее сиденье его белого пикапа.

– Увидите. Как ваша голова? – Сэм озабоченно взглянул на Тери.

Она рассеянно потрогала лоб:

– Еще немного болит. Если вы разглядели что-то под таким начесом, значит, шишка у меня не маленькая. – Она невесело улыбнулась. – Но, по крайней мере, голова перестала кружиться.

– Это хорошо.