Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понимаю, конечно, – спокойно сказал я – мы уже заканчиваем последние образы!
– Отлично, значит будет время подготовиться – ответила Катерина, не отводя взгляд от платья.
– Хочешь примерить?
– Платье? – Её глаза заблестели – конечно!
– Хорошо! – Улыбнулся я.
Катерина зашла за белую деревянную ширму и спустя мгновение медленно вышла в бесподобном наряде. Пояс подчеркивал её талию, вырез обнажал ключицы. Создавалось впечатление, словно она не из этого мира, словно сошла с картины, написаной маслом. Только она была со мной, а не пряталась за массивной рамой и защитным стеклом в музее.
Да, такая картина точно должна прятаться за стеклом, а лучше не показываться вовсе, потому что каждый, кто посмотрит на эту чудесную улыбку, изящные ключицы и тонкие щиколотки, обязательно влюбится в Катерину и будет думать о ней всю оставшуюся жизнь.
Я замер. Она подошла к зеркалу и подняла руки. Широкие рукава опустились вниз, превратившись в крылья. Она улыбнулась, словно знала, что может вспорхнуть и улететь навсегда, как бабочка, но оставалась в нашем мире, со мной.
– Это платье для тебя – тихо произнес я.
– Для меня? – Катерина переспросила и обернулась.
– Да, я хочу, чтобы ты пришла в нем на показ.
– А я не привлеку слишком много внимания к себе?
– Только если мое!
Катерина сделала шаг ко мне и аккуратно поцеловала в щеку.
– Спасибо тебе.
Я смущенно улыбнулся, а она, маленькими шагами, снова удалилась за ширму.
Недалеко от меня, на столе из светлого дерева, около окна, лежала большая стопка листов бумаги. На каждом из них была нарисовала одна из тысячи вариаций красного платья.
Миллион штрихов и линий черной ручкой, несколько широких маркеров оттенков красного, маленькие лоскуты ткани множества оттенков. Все это было создано мной для неё. Я хотел видеть её улыбку чаще, хотел оставить свою каплю в море её жизни, хотел создавать для неё.
Она была моим вдохновением, моей музой, я хотел бы быть с ней до последнего стука её сердца.
Она вышла из-за ширмы.
– Оно чудесное, я горжусь тобой – сказала Катерина и подошла ко мне.
– Твои слова много значат для меня, спасибо.
Я сделал шаг в её сторону. Катерина посмотрела мне в глаза, таким чувственным взглядом, словно хотела меня поцеловать, и прикоснулась к моей руке своими тонкими пальцами. Я почувствовал её тепло и чистую любовь.
Это было лучше любого поцелуя, интимней любых секретов. Это было только для нас, для нас двоих. И больше ни для кого. Эта связь отдавала в моей груди ударами сердца, в ушах пением птиц за окном, а во взгляде образом Катерины.
Мы простояли так несколько секунд, но мне показалось, что прошли уже сутки. В её глазах был смысл, и я очень хотел его разглядеть. Она улыбалась и не сводила с меня взгляд.
– Я еще вернусь! – игриво сказала она, сделав шаг назад, и направилась к двери, оставив после себя сладкий запах духов и улыбку на прощание.
Она еще вернется, а я всегда буду её ждать.
Глава 21. Стопка листов / Человек
Стопка листов
На столе у человека лежала большая стопка листов бумаги, на каждом из которых он рисовал её. Миллионы штрихов и линий черной ручкой выводили её лицо, которое навсегда осталось в его памяти.
Краска смешивалась и создавала невообразимые оттенки красного, которыми он пытался выразить эмоцию, которую она передала ему в последний момент.
Человек пытался воссоздать тот образ, тот взгляд, который он видел в своих снах. Один из тысячи, которых были у него в голове. Настоящий, чистый луч света, который будет светить даже после захода солнца.
Он рисовал тени на складках платья и мягкость атласа, длинные пальцы и зеленые глаза. Воссоздавал образ бесконечности в моменте: прикосновения пальцев, взгляда, улыбки и звука приближающих шагов. Каждая щетинка его кисти создавала письмо в память о ней.
– Не вижу, я совсем не помню её – человек отложил кисть. – Я чувствую её каждым сантиметром своего тела, каждой клеточной мозга. Мои руки все еще помнят тепло её тела, но я не помню самого главного – своих чувств.
Была уже ночь.
Большая луна светила ярче фонарей, покрывая своим мрачным светом его руки и ослепляя его уставшие глаза.
Человек пощурился и посмотрел на небо.
– Где же ты?
Но небо было безмолвно.
Было так тихо, словно весь мир замер. Не было слышно ни ветра, ни птиц. Весь мир заснул. Только человек создавал свою маленькую мечту. Он взял черную ручку, которой нарисовал уже километры линий её лица и написал несколько несвязных строк.
При свете луны пространство казалось другим. Словно это совсем не наш мир, а место, в котором остановилось время. Так продолжалось до того момента, пока солнце, выглядывающее на горизонте, не показало дорогу, подсвечивая кусочек темного неба голубым светом надежды.
«Как в тот момент, когда я целовал твои плечи и смотрел в твои чудесные глаза» – слова из письма, которое писал влюбленный отец для моей матери, очень давно.
Надежда есть, она с ним.
Так близко и так тепло.
Человек открыл глаза.
На мятой простыне грязно-белого цвета, у края кровати, лежала открытая тетрадка. В ней, неаккуратным почерком, было написан небольшой стих. Человек взял её в руки и прочитал:
«Покажи мне
Где мой дом.
Возьми
Мою руку,
И отведи
Меня туда.
В то место,
Где солнце
Разбудит меня
Лучами.
Где прыгнет
На мои колени
Серый кот
И замурчит.
Поглажу
Ему живот,
Он будет рад.
В то место,
Где пахнет какао,
И перед сном
Целуют в лоб.
Где ты,
Со мной,
Смеешься
За обедом.
Где на столе,
Всегда стоят
Цветы.
Их аромат
Витает
По квартире.
Нет,
Кажется,
Это
Твои духи.»
Это чувство все еще живет внутри.
Он все еще помнит её.
Глава 22. Вокзал / Мечтатель
Вокзал
– Привет! – Кричу я Софи, которая появилась в толпе шумного вокзала, словно главная героиня фильма.
На ней её мятная куртка нараспашку, голубая кофта и прямые брюки. В руке шапка, за спиной
