– А если бы у меня там было…

– Порно? – Гамов посмотрел на меня шаловливо и медленно отпил из стакана с кофе.

– Что-то начатое? Недописанное?

Я скрестила руки на груди. Раз уж ему нравится, когда я много говорю, – не дождется.

– Да тут есть уже. Дорогие ученые, у меня в подполе раздается стук.

Я выдернула ноутбук у него из рук и с самым независимым видом села за его стол.

Гамов только брови поднял и снова отхлебнул из стакана. Я засмотрелась было на его шею, но тут же себя одернула.

– Ты отчет в таком виде и собираешься сдавать?

Я сделала три гневных шага по комнате, захлопнула дверь – и оказалась с Гамовым нос к носу.

– Может, объяснишь?

– Что именно? – Он задумчиво посмотрел мимо меня, и я испытала резкое желание рвать и метать.

– Год? Маму? ФСБ, в конце концов? Мое звание?

Гамов хмыкнул и поставил стакан на стол.

– Легко, Роза. Год назад я впервые прочитал твою книгу. Столько шума было – сложно не прочитать. И очень захотел познакомиться. Мама однажды написала роман и, стесняясь всех, выложила его в Сеть под никому не известным псевдонимом. Искали долго, когда нашли – я уговорил ее снять книжку с сайта и на всякий случай издать. Насчет ФСБ и звания думай сама. Неужто за полтора месяца не сообразила, что мы не воины справедливости на благотворительной основе? И вообще, где мой подарок?

Я продолжила молча сверлить его взглядом.

– И да, я прошу прощения, ты действительно Роза Оливинская, никогда бы не подумал, но в этого рода документах пишут правду. – Он мгновение помялся. – Тебе Арлинова про Бориса рассказывала?

Я вздрогнула и вытаращила глаза:

– Да, а что?

– Я бы временные нестыковки углядел в этом, а не в, прости, фразе, оброненной моей мамой.

– Это что, стандартная страшилка для зарвавшихся юнцов? – спросила я, игнорируя тот факт, что Гамов придал излишнее значение тому, чему придала излишнее значение я сама.

Он фыркнул.

– Рано или поздно об этом узнают все. И, честное слово, если бы ты так не поработала с прорывом, я бы тебя выгнал взашей собственными руками.

Ожгло, будто прутом по спине.

– Я решила, что прорывы, пусть и не ежемесячные, были всегда. И что в СССР явно существовал институт, этим занимавшийся. И что оба они – оттуда. – Я помолчала и зло сощурилась. – Сам бы выгнал, значит…

– И насчет подарка, да, – сказал Гамов, сминая стакан в руке, вставая с места и вальяжно направляясь ко мне.

Я едва успела пожать плечами, когда он вдруг наклонился, коснулся губами моей щеки, замер – и вышел из кабинета, бросив на прощание:

– Отчет к шести мне на стол.

Я вышла из кабинета без пяти шесть, неся под мышкой довольно легкую распечатку романа. Непринужденно протанцевала мимо двух чужих кабинетов – там было темно и пусто – и открыла карточкой дверь. Удостоверение все еще тяготило карман джинсов, но я старалась не обращать на него внимания. Подумаешь, младлей. Подумаешь, Федеральная служба безопасности. Что там.

На лестнице было накурено. Я поморщила нос, вспомнила благодатные дни своего пятнадцатилетия, золотые зажигалки «Зиппо» и невероятное количество способов добыть из них огонь, расправила плечи и стала спускаться.

– Что происходит в этой стране, Максим?

Я с трудом удержала равнодушное выражение лица. Так вот где, оказывается, пропадал Гамов. Курил одну за другой и трепался с Туровым о судьбах Родины.

– Гер, как будто маленький, честное слово. Слажал ноль в очередной раз. Помнится, еще вчера обороты в Сети набирал какой-то абсурдистский политический памфлет.

– Серьезно? Ты помнишь?

Гамов мгновение помолчал, а я поймала себя на том, что стою затаив дыхание и держу дверь, чтобы не захлопнулась. Со мной о таких вещах никто и не думал разговаривать.

– Не знаю. Кажется, припоминаю. Нельзя же до конца быть уверенным в таких вещах.

– Понятное дело. Но Макс… Они же должны были предотвратить.

– Что именно, Гер? Прорыв сатиры, очень крепко завязанной на нашей действительности, так, что в тексте не разберешь, где стеб, а где правда? Нулю, думаешь, просто работать?

Туров недовольно хмыкнул.

– Я предполагал, они будут справляться получше, когда к ним свалил Степа. Видел его вчера. Все же на ушах ходили с нашим прорывом.

– Шутишь? – У Гамова даже голос сел на мгновение, а мне стало стыдно, что я подслушиваю.

– Нет, примчался на всех парах, кричит, волнуется, говорит, знаю, что у вас прорыв, да еще какой, а Максимки в Москве нет, пойду закрывать.

Туров прервался, и я услышала отчетливые щелчки дешевенькой зажигалки.

– И что? – тихо и как-то блекло поинтересовался Гамов.

– Да ничего. Арлинова усадила его в кресло, я сказал, что все под контролем, он попытался что-то нехорошее вякнуть про Оливин, в смысле, про Розу, Арлинова выпроводила его взашей и высказала напоследок. Хотя сам понимаешь…

Гамов слегка кашлянул. Я деловито хлопнула дверью, мгновение повозилась с сумкой и романом и медленно пошла вниз по ступенькам. Как ни странно, разговор и не думал прерываться.

– Понимаю. Только не очень. Прохлаждался у нас, а у самого там сатиру на грани сюрреализма вынесло в реальность, и теперь наша многострадальная страна имеет этот многострадальный закон?! – на одном дыхании выпалил Гамов, и я замедлила шаг.

– Отправили на закрытие кого-нибудь другого. А может, они вообще этого прорыва не заметили. Или было уже слишком поздно. Сам знаешь, сюрреализма тут и без проделок ноосферы хватает. А сатира только завладела разумом – и все. Растворилась здесь, стала реальностью, как не бывало этого постика, написанного двадцатитысячником и разошедшегося миллионами. Оливин, спускайся уже, что ты там застряла?

Последнее было сказано в дыру между лестницами, и я увидела запрокинутое ко мне лицо Турова. Осталось только слабо помахать пальцами в ответ и почти уронить ничем не скрепленные страницы.

– В Зеро столько народа, что можно было бы как-то отслеживать посты, выходящие в топ, ты не находишь?

Гамов докуривал сигарету и, кажется, скоро должен был зажечь новую. Ноги понесли меня самостоятельно, без участия мозга.

– Максим, ну что ты хочешь от меня услышать? Что они чертовы раздолбаи, а мы молодцы?

– Хорошо бы. – Гамов чуть хмыкнул.

Я долетела до них как раз в тот момент, когда он безуспешно щелкал своей «Зиппо». Рефлексы сработали, будто и не было этих семи лет. Выхватить левой, двумя пальцами, перевернуть похитрее (решай, решай, решай, какой из фокусов делаешь, а, черт бы с ним), резко вниз по джинсам – и дать Гамову прикурить, кожей чувствуя, как обалдевает Туров.