Она мне тоже была симпатична. Мне пришлось по душе, как она нарушает правила человеческого поведения тем, что носит мужскую одежду, импонировали её сила и решимость, хотя она и пыталась с их помощью меня обмануть. Она была человеком, но в ней было что-то драконье. Драконы тоже яростно борются за свою семью. Было бы весело сразиться с ней понарошку, если бы мы были вооружены должным образом – клыками и когтями.

Я улыбнулась, продемонстрировав все свои зубы. Будь я драконом, я бы расправила крылья и показала все чешуйки.

– Тогда увидимся позже, – сказала я. – Если я не найду более дешёвого платья на другом развале.

– Хорошо, – сказала Силке и прищурилась. – Но помни, ты здесь новичок, а быть одной в городе непросто. Чтобы освоиться, тебе может понадобиться друг.

Я взглянула на дерзкий, драконий наклон её головы и едва не поддалась соблазну.

Но вовремя спохватилась. Никогда не доверяй человеку! Если мне и нужны были доказательства дедушкиной истины, то Грета этим утром предоставила мне их в избытке. Где я была бы теперь, окажись настолько глупа, чтобы поверить первым попавшимся людям, которые привезли меня в город?

Я вспомнила, как маняще звучал приторно-сладкий голос Греты, в то время как её пальцы больно впивались в моё плечо. Зарычав, я развернулась и пошла прочь, оставив Силке на безопасном расстоянии позади.

Драконам друзья-люди не нужны.

Я не ошиблась: на других развалах платья стоили дешевле.

Спустя двадцать минут я была одета в яркое золотисто-бордовое платье, которое опускалось почти до пят. Пришлось закатать рукава, чтобы они не падали на пальцы и не мешали, но платье стоило всего десять марок, и ещё за пять марок я купила пару ярких красных ботинок. В довершение я протёрла руки и лицо приятной влажной тканью, и одна блестящая серебряная монета осталась у меня на будущее. Я надёжно припрятала её в серебристо-малиновых складках своего первого наряда и засунула свёрток под мышку.

Я уже собралась уходить, когда торговец, продавший мне платье и ботинки, задумчиво посмотрел на меня и сказал:

– Знаешь, если хочешь получить ещё пару марок, я мог бы купить у тебя эту забавную серебристо-малиновую вещицу, чтобы тебе её не таскать. Такое, конечно, никто никогда не наденет, но узор красивый. Мы его вырежем и используем для обрезков.

Вырежем? Я крепче прижала к себе плотный комок. Это всё, что осталось мне на память от моей красивой серебристо-малиновой чешуи!

Каждый яркий фрагмент узора на ткани был помечен аккуратной изогнутой линией, которая точно показывала, где отпечаталась каждая чешуйка. Здесь были даже мои прежние шипы. Они создавали линию крошечных серебряных крючков вдоль спины и скрепляли одежду, когда я её носила. Я взглянула на эту ткань, и моя чувствительная, уязвимая человеческая кожа покрылась волной мурашек, которые горячей дрожью поднялись по всему телу от пальцев ног до затылка. В ушах загремел гром, как эхо каждого неистового рёва, который застревал в груди после превращения.

На этой ткани были мои чешуйки.

И этот человек хотел их уничтожить?

– Никогда! – рявкнула я.

Я отвернулась, прижимая к груди последние осколки своего прошлого, и направилась вперёд в поисках будущего.

В желудке яростно урчало, когда я шагала по узким, битком набитым людьми улочкам на окраине Драхенбурга. Я не обращала внимания на эти жалобы, равно как и на пронзительную колющую боль в исцарапанных ступнях, покрытых волдырями и мозолями, и даже на то, как ныли слабые человеческие мышцы в ногах. Запах жареных на огне сосисок донёсся из открытой печи уличного торговца и соблазнительно закружился вокруг меня, но я собрала всю свою волю в кулак и стала дышать ртом, чтобы перехитрить обоняние. На другой улице торговец продавал странный витой хлеб, который он называл «крендель». Я бы с жадностью проглотила его в мгновение ока, но мужественно заставила себя пройти мимо. Когда спустя две минуты я увидела печи с вафлями, я даже не позволила себе вскрик отчаяния, который так и рвался из горла.

У меня оставалось всего пять марок, и я не собиралась тратить их впустую. Несмотря на нынешнее состояние моего тела, я оставалась яростным могущественным драконом и могла себя контролировать, что бы ни думали об этом мама и Яшма.

Мне бы только хотелось, чтобы все лошади, мимо которых я проходила, не выглядели столь аппетитно.

К тому времени когда я добралась до широких и нарядных улиц вокруг первых двух шоколадных домов, я так устала держать себя в руках, что стала задыхаться. Зубы скрежетали, и хорошо: это помогало не броситься по улице за первым встречным и не укусить его. На лбу и шее выступали странные капельки влаги. После того как трое человек подряд испуганно отпрянули в сторону при виде меня, я заставила себя остановиться и отдышаться.

Прилично. Мне нужно было выглядеть прилично, а не устрашающе. Даже шоколатье самых широких взглядов не возьмёт на работу подмастерье, который выглядит так, будто готов сожрать всех вокруг – хоть это и сущая правда.

Я смогу. Я расправила плечи и натянула на лицо широкую человеческую улыбку.

Через несколько минут я поняла, что назревает проблема: третьего шоколадного дома нигде не было видно. За всеми жёлто-белыми домами, мимо которых я проходила прежде, я находила целые улицы больших зданий, украшенных орнаментами, с высокими заострёнными, как драконьи зубы, воротами. Вдали я разглядела ещё более высокий дворец, но вся эта чепуха меня мало интересовала.

Я сдалась и спросила дорогу.

– Ты ищешь шоколадный дом? – Мужчина, которого я остановила, выглядел рассеянно и явно спешил. Его взгляд уже скользнул мимо меня в другую сторону, когда он произнес:

– «Шоколадная чаша»…

– Нет! – выпалила я. Моё терпение было на исходе, но я ещё сильнее вытянула губы в самой обезоруживающей улыбке, на какую была способна. – Не «Шоколадная чаша» и не «Мекельхоф». Мне нужен третий шоколадный дом. Неприметное местечко.

– Ах, этот! – Его взгляд наконец остановился на моём лице. Он заморгал, отступил назад и нервно поправил узел на шее.

Ой. Может, я показала в улыбке слишком много зубов. Я расслабила мышцы лица и увидела, как в ответ он расслабил плечи.

– Я понял, о чём ты говоришь, – сказал он. – Хотя сам там, конечно, не бывал.

Конечно? Я стояла молча и не сводила с него немигающих глаз. Я всё ждала, чтобы он произнес что-то полезное.

Линии шерсти над его глазами съехали вниз, снова придав ему встревоженный вид. Затем он быстро заговорил, глядя мне прямо в глаза:

– Это не в первом квартале, а примерно в пятнадцати минутах отсюда, в третьем квартале, где живут торговцы-выскочки и банкиры. Ни один из тех, кого я знаю, никогда туда бы не пошёл.