— Благодарю, Алекс. Счастлив слышать, что ты не держишь на меня зла за то, что я сегодня тебе наговорил. Хотя, признаюсь, хотел бы, чтоб у тебя была где-то припрятана невеста, — с притворной ворчливостью отозвался лорд Денет, испытывая прилив искренней симпатии к маркизу, на которого привык смотреть почти как на сына. — Тогда я удаляюсь, и скорее всего мы расстаемся ненадолго. Здесь будет чертовски нудно без твоего острого языка, Алекс.

Лорд Денет покинул комнату, и шаги его раздались на мраморной лестнице. Затем лорд Тривейн услышал голоса и стук парадной двери. Налив себе еще бренди, Алекс сумрачно вперил взгляд на цветочный узор обюс-сонского ковра под ногами. Губы его сжались в тонкую линию, тело напряглось как свернутая пружина. Завтра же утром он отправится на побережье, но не будет торопиться. Спешить было некуда… разве что поскорее оставить надоевшую столицу.

Все, что он сказал Джорджу, было правдой… но не всей. Что и говорить, Лондон ему надоел. Надоели бесконечные хождения по одним и тем же клубам, вечерам и балам, надоела одна и та же бессмысленная болтовня, каждый вечер одни и те же невыразительные лица. Он почувствовал потребность избавиться от тумана в голове из-за ночных возлияний, карт и сигар, вырваться на волю из цепких, давящих щупальцев лондонского света. Его охватило щемящее беспокойство, ощущение никчемности, неполноты жизни. Он будто искал, сам не зная что. Дьявольщина, просто его одурманила вся эта развеселая светская жизнь. Ему нужно было смыть ее налет чистой родниковой водой, разобраться в собственных мыслях… Только в глуши он придет в себя. А вдруг там случится что-то нежданное и бросит вызов всем силам его души и тела? Ему было необходимо заново обрести вкус к жизни, напрочь утраченный в однообразной карусели светской жизни.

Алекс почувствовал, как забурлила в его жилах кровь при мысли о просторах полей и лугов, о болотах и изрезанном бухтами побережье Корнуолла, о Шейхе, его вороном арабском жеребце. Он будто ощутил под собой его живую, переливающуюся мускулами мощь, когда мчались они, споря с ветром, по окрестностям Уэс-терли.

— Старина, ты сегодня на ногах рано до неприличия, — раздался знакомый голос.

— То же самое я могу сказать и о тебе, Питер, — откликнулся лорд Тривейн, бросая неодобрительный взгляд на младшего брата. — Откуда, черт побери, ты возвращаешься рано утром, да еще с таким чудовищно изможденным видом? — допытывался Алекс, глядя, как брат опустошает графин бренди, наполняя доверху свой стакан.

Питер небрежно опустился в кресло, стараясь выглядеть невозмутимым, но от проницательных золотистых глаз ничто не могло укрыться.

— Лучше расскажи сразу, Питер, потому что я так или иначе вскоре обо всем узнаю, — примирительно вздохнул старший брат.

— Никогда не догадаешься, Алекс. Я побил время Тедди на три минуты! — воскликнул младший, не в силах больше сдерживаться.

— Неужели? — протянул лорд Тривейн. — Умоляю, объясни, в чем? Я ведь не цыганка-гадалка.

— Его время… от садов Воксхолл до Риджентс-парка. И в самую давку! Его вороные не могли сравниться с моими гнедыми. Он всю дорогу глотал пыль из-под моих копыт. Никогда не видел на лице человека такого бешенства. Конечно, он проиграл кругленькую сумму. Уж ты мне поверь! — Самодовольно улыбаясь, Питер отхлебнул огромный глоток бренди и тут же поперхнулся. Слезы ручьем потекли у него из глаз.

Лорд Тривейн хлопнул брата по спине и едва заметно улыбнулся, когда тот, выпрямившись, украдкой вытер глаза.

— Приканчивая залпом бренди, рекордов не побьешь, братец. А это к тому же мое лучшее, так что отнесись к нему более уважительно если не ради себя, то хотя бы ради уязвленных чувств джентльмена, с тоской наблюдающего, как изысканный напиток опрокидывают в себя, словно кружку эля.

— Прошу прощения, Алекс, но у меня чертовски пересохло в горле, и я об этом не подумал, — с раскаянием произнес Питер и, стараясь взять себя в руки, осторожно пригубил из высокого стакана. Затем встал и, сделав несколько шагов, уставился на чудный вид, который открывался из окна. Лучи солнца сверкали в его волосах, высвечивая в черных как смоль локонах медные оттенки. Вновь повернувшись лицом к брату, он с плутовской усмешкой как бы мимоходом заметил: — Мне хотелось бы как-нибудь позаимствовать твою пару вороных. Их никто не побьет! — Питер не без лукавства скосил голубые глаза на сразу насупившееся лицо брата. Однако проницательные золотистые глаза тут же уловили чертиков, прыгавших в веселой голубизне, и ответная улыбка изогнула губы Алекса.

— Если бы я поверил, что ты говоришь всерьез, то решил бы, что свою нынешнюю скачку ты выиграл, стоя на голове. Тем не менее я рад, что ты решил нанести мне визит, а то уже думал, придется пересечь пролив, чтобы извлечь тебя из какой-нибудь сумасшедшей эскапады. Впрочем, судя по тому, что Наполеону очень хочется выиграть войну, он не замедлил бы поскорее сбагрить тебя обратно в Англию.

— Ну-ну, Алекс, не так уж я и плох. Подумаешь, немного поразвлекся, — возразил Питер брату, нимало не смущаясь.

— Ладно, постарайся только, чтобы тебя не отлучили от Олмэка, — предупредил его Алекс, забывая, что он сам находится в подобном положении и отнюдь не является примером для младшего брата.

— Если верить слухам, ты и сам на грани того же, а значит…

— Значит, тебе следует быть осторожнее и помнить о моем предупреждении, — подхватил Алекс, не давая брату опомниться.

— Так зачем ты хотел меня видеть? Спорю, что не за этим, — проворчал несколько обескураженный Питер.

— Завтра я уезжаю в Уэстерли, — объявил Алекс.

— Покидаешь Лондон? Ты шутишь, Алекс! Что, ради всего святого, ты там станешь делать? — недоверчиво воззрился на него Питер.

— Это начинает походить на комедию Шекспира! Неужели в наши дни никто не уезжает из Лондона? — вздохнул лорд Тривейн, обращая свой золотоглазый взор на брата. — Могу добавить, что собираюсь заняться поместьем, которое дает тебе возможность кутить. — У Питера хватило совести слегка смутиться, но недоумение не сошло с его лица, и Алекс продолжал: — Лондон сейчас переполнен жеманными щеголями, неоперившимися птенцами и пронырливыми мамашами, которые стремятся запихать своих дочек в постель к самому богатому жениху… Меня от всего этого тошнит, — презрительно заключил он.

— Ты уверен, что это не Марианна вынудила тебя спасаться бегством?

— По-моему, я тебя плохо расслышал, Питер. Не соизволишь ли повторить свой вопрос? — произнес лорд Тривейн таким тихим и угрожающим голосом, что Питеру стало не по себе. Он испугался, что на этот раз перешел границы дозволенного. Мороз продрал его по коже при воспоминании о тех, кто точно так же слишком поздно узнал смертельную опасность игры со вспыльчивым характером Алекса и теперь покоился в земле.

— Прости, Алекс. Забудем об этом. Я прекрасно знаю, что ты никогда ни от чего не убегал. Я бываю иногда на редкость тупоголовым, но мне же известно, как сильно ты был в нее влюблен. И продержалась она дольше остальных. Никак не пойму, почему ты с ней порвал. Она блестящая красавица, и я подумал, что теперь, когда прошел слух, будто она почти довела до алтаря старину Линвилла, ты, наверное, расстроился… хоть и говорил, что вы с ней расстались, — забормотал Питер.