– Вот! Смотрите сюда! Вы… мне… дали… за… них… пять… десят рублей.

Филимон Аркадьевич специально четко проговаривал каждое слово, делая паузы, чтобы его слова получше дошли до ушей продавца. Тот, совершенно спокойно отведя руки Филимона Аркадьевича от своего лица, ответил:

– И на што мне сдалась ваша квитанция? У меня у самого таких столько… Могу вам уступить, по дешевке.

Макс все это время с небрежным видом слушал перепалку Филимона с продавцом. В конце концов, его терпению пришел конец. Макс ленивой походкой двинулся к прилавку, придав своему лицу свирепое выражение (лицо теперь походило скорее на рожу, чем на лицо) и рявкнул на продавца. Филимон Аркадьевич на секунду испугался, так как в первый момент ДАЖЕ он не узнал Макса.

– А послушайте-ка, любезный! Если вы сейчас не вернете журнал, я вам травмы нанесу! Честное слово, – заверил Макс.

Слова были вроде бы нормальные, принятые между интеллигентными людьми. Но сказаны они были так, что желтовато-смуглая физиономия продавца моментально побелела, а затем посерела. Старый букинист засуетился:

– Божеж мой! Божеж мой! И што вы так взъелись? Разве мне нужны эти ваши журналы? Нет у меня вашей мукулатуры. Их еще в тот день, когда господин, – продавец указал рукой на Филимона и слегка наклонил голову, – принес, все раскупили. Разве у меня нет занятия поинтереснее, как ваши журналы сторожить? Я старый, больной человек, мне вредно волноваться.

Макс насмешливо взглянул на этого «старого, больного», который еще пять минут назад пытался раскрутить Филимона на бабки:

– Ладно, успокойтесь. Лучше быть больным, чем мертвым.

Продавец согласно закивал головой, изображая пристальное внимание. Он все время наклонял голову набок, как огромная птица, всем своим видом показывая, что слушает он очень и очень внимательно.

– Так, вот, – продолжил Макс, – Дайте-ка нам списочек тех, кто купил журналы.

На лице продавца появилось задумчивое выражение. Казалось, он делает в уме сложные арифметические подсчеты. При этом его пальцы шевелились, будто он подсчитывает денежные купюры. Затем он улыбнулся и сказал:

– Такой информацией наш магазин не располагает. Как лицо официальное я такими вещами не занимаюсь. Не уполномочен. Для нас главное – через кассу провести, чек выдать.

Филимон Аркадьевич трагическим шепотом прошептал:

– Все пропало! Прощай мечта, прощай Маша.

Однако, Макс был почти уверен, что этот старый пройдоха имел нужный список. На всякий случай, мало ли? В жизни все может пригодиться.

– А как лицо неофициальное, вы такой список можете представить? За дополнительную плату разумеется? – поинтересовался он. – И достал из кармана пару бумажек.

Продавец оживился, плотоядно заулыбался и протянул слегка дрожащие руки к заветным бумажкам.

– Мне что-то плохо видно, покажите картиночки поближе, – попросил он.

Максим помахал у него перед носом зеленоватыми бумажками с портретами американских президентов.

– Ну?! – настойчиво произнес Макс. – Будем искать список или разойдемся, как в море корабли?

– Сейчас, сейчас, – проговорил букинист и нырнул в подсобку. Оттуда его голос разнесся по всему залу. – Сонька, стерва, куда коробочку с картотекой задевала?! Живо сюда!

Пока господин продавец, как лицо частное, разыскивал нужную информацию, Максим внимательно оглядел магазинчик. Букинистическим его можно было назвать с большой натяжкой. Это была, скорее, лавка древностей. Здесь было собрано все. От старых газет, журналов, книг, до бюстов бывших вождей, кирасиновых ламп и, даже, пары лаптей. На полках можно было найти и граммафоны, и пластинки к ним, и Пасхальные яички из серии «псевдофаберже». Максу понравилась небольшая картина, висевшая на одной из стен магазинчика – обнаженная пышная девица, едва прикрытая виноградной лозой, лукаво улыбалась волосатому мужику с рогами на голове. На теле рогатого, помимо своих собственных, было подобие накидки из меха какого-то животного. Буйная растительность, яркие краски, симпатичная девушка – такая штука, хорошо поднимает настроение.

– Нравится? – услышал Макс голос букиниста за своей спиной. – Рекомендую, подлинник. Рубенс. Тот, который про Данаю. Вам, как симпатичному молодому человеку, уступлю недорого. Штука баксов. За подлинного Рубенса – это почти копейки, вернее, центы. Подумайте, рекомендую, – с этими словами старый продавец снова исчез в недрах подсобки.

А Макс снова уставился на виноградную красотку.

– Это нимфа, а это сатир, – раздался вдруг за спиной Максима приятный голосок.

Он обернулся и увидел невысокую, стройную брюнетку. С зелеными глазами. Ее волосы были подстрижены очень коротко, как у мальчишки. Но эта прическа совершенно не портила девушку, а придавала ей немного озорной вид. Девушка совершенно спокойно выдержала его взгляд и сказала:

– Врет он все. Никакой это не подлинник, тем более не Рубенс. Этой мазне в базарный день цена полушка, да и то…

– Сонька, опять покупателей баламутишь?! Марш в подсобку, черепа мыть! – завопил появившийся продавец. И, уже совершенно другим тоном, обращаясь к Максу сказал. – Племянница моя, София. Позор семьи, на перевоспитании у меня находится. Одни убытки от нее. Но что не сделаешь ради любимой сестры, даже ее балбеску на работу примешь. Нигде дольше месяца не работает. Везде свой нос сует. Ее в хороший ресторан устроили, по знакомству. Так она через неделю в Санэпидемстанцию позвонила, на директора накапала. Ну позвонила, так позвонила. Так нет же, она же свою фамилию назвала. Выгнали с позором…

Старый продавец рассказал бы всю трудовую биографию племянницы, если бы Максим не прервал его:

– Ближе к делу, милейший. Список?!

– Деньги?! – ответил продавец, протягивая какие-то карточки Максиму. – Все, как вы просили. Фамилии, адреса. Где нет адреса, там контактный телефон или место работы. Сами понимаете, не все клиенты разговорчивые.

Пока букинист пересчитывал купюры, Филимон и Максим читали, кому достались журналы Нины Михайловны.

– Надеюсь, вы довольны? – поинтересовался продавец.

– Надеюсь, вы нас за лохов не держите? – в тон ему проговорил Максим. – Если все это лажа…

– Что вы что вы, – замахал руками продавец, – я же вижу, вы люди серьезные, солидные. С такими дело иметь одно удовольствие. Не извольте беспокоиться, все чистая правда.

Обрадованный Филимон хотел было расцеловать продавца троекратно, по-русски. Потом подумал, что такой поцелуй, пожалуй, может и оскорбить товарища не славянской наружности.

Максим аккуратно свернул список и положил его во внутренний карман куртки. Он поискал глазами симпатичную девушку Соню. Девушка вынырнула из подсобки, мило улыбнулась и, воспользовавшись тем, что дядя отвернулся, сунула в руку Максиму какую-то записку. На улице он развернул этот маленький клочочек. На нем аккуратным почерком были нацарапаны цифры – номер телефона.