– Это и есть первый урок мудрости. Нет черного и белого. Есть масса оттенков, полутонов, игры света и тени. Нарисуй-ка мне символ Инь – Ян.

На душе было тоскливо, спорить не хотелось. Бандит был прав. Хотя какой он бандит. По сравнению со мной он – невинный ребенок. Я молча нарисовал рыбу Инь – Ян.

– Ну вот, снова черное и белое, – протянул Кань. – Похоже, ты так ничего и не понял. На самом деле нет четкой грани между светом и тьмой, а есть постепенный переход между ними. Где более плавный, где менее, но переход, а не грань. Иначе, где грань между воином и бандитом. Надел мундир – воин, снял мундир – бандит?

– Я был шпионом и большую часть войны провел без мундира, – сказал я.

– Вот, вот, – подтвердил Кань. – Шпион – это самый большой бандит и есть. Это солдату ничего нельзя. А шпиону, как и бандиту, все можно, нельзя только попадаться. Никакого отличия. Да если бы ты не был бандитом, разве вернулся бы ты позавчера, чтобы избить несчастную, неотесанную деревенщину? Или, может, ты их перевоспитывать собрался? Если так, то уверяю тебя, они еще злее станут. К тебе, конечно, и близко не подойдут, но на остальных будут бросаться еще с большим остервенением. Мне, кстати, это лишнее насилие совершенно не нужно, так что некоторое время придется за ними еще больше следить. Но к тебе никаких претензий. Это моя промашка. Я ведь про тебя знал. Надо было им тебя сразу показать, проблем бы меньше было. Ладно, – оборвал он сам себя, – это моя вина, так что сегодня ужин за мой счет.

А чтобы тебе было что почитать перед сном, вот тебе книга о профессиональных японских воинах, о том, чем они отличаются от бандитов (и отличаются ли вообще), и о том, что на самом деле это часто одни и те же люди, только волею судьбы попавшие в разные обстоятельства. Я тебе там подчеркнул кое-что.

Не могу сказать, что я любил читать, но после общения с мастером Мо я начал находить в этом хоть какой-то смысл. Да и книги он мне оставил отменные. Как он говорил: «Чтобы стать мудрым, ты должен прочитать не больше десятка книг. Но чтобы найти эти книги, тебе придется прочитать десятки тысяч других книг. Лао-цзы и Конфуций – это на всю жизнь. Поймешь их и больше тебе ничего не нужно знать».

Так что книжку Каня я взял даже не без удовольствия. Хоть «Лао-цзы и Конфуций на всю жизнь», но такие книжки «сплошняком» не почитаешь, тут нужно думать не то что над каждой фразой – над каждым словом. Поэтому новая книжка для разнообразия была вполне кстати. Тем более такая тоненькая.

Открыл я ее на заложенной странице и прочитал аккуратно подчеркнутый фрагмент.

«Ямамото Дзинъэмон всегда говорил своим слугам: «Напропалую играйте в карты! Лгите сколько угодно! Если вы прошли с человеком сто метров и он не солгал вам семь раз, этот человек ни к чему не пригоден!». В прошлом люди всегда говорили подобным образом, потому что они заботились только о воинских подвигах и считали, что «праведный» человек не способен на великие свершения. Они также закрывали глаза на проступки людей, оправдывая их словами: «Они сделали много хорошего, поэтому…»

Люди вроде Сагара Кюма тоже прощали своим слугам воровство и прелюбодеяния, постепенно приучая их не совершать таких поступков. Сагара Кюма говорил: «Если бы не такие люди, у нас не было бы настоящих слуг»».

«Какая прелесть, – подумал я. – Играйте в азартные игры, лгите, воруйте и прелюбодействуйте. И это великие японские воины, известные своей воинской добродетелью! Хотел бы я посмотреть на простого деревенского учителя воинских искусств, который преподавал бы своим ученикам такие истины. С ним бы в деревне не здоровался ни один человек, а о том, чтобы отдать ему своего сына в обучение, и речи бы ни шло».

Но вообще книга была очень забавная, в ней «правильные» и «неправильные» поучения сменяли друг друга. Два «правильных» наставления я счел настолько важными, что даже не поленился и записал их в тот блокнот, где записывал все, что Мо рассказывал мне про Тай-Цзи-Цюань. Звучали они так:

«Если слуга будет думать только о том, что ему предстоит сделать в течение дня, он сможет сделать все. Приниматься нужно только за то, что можно закончить в течение одного дня. Завтра будет тоже только один день».

«Слово «гэн» означает «иллюзия» или «привидение». В Японии человека, который показывает фокусы, называют гэндзюцуси, или «мастер создавать иллюзии». Все в этом мире – всего лишь кукольное представление. Вот что значит слово «гэн»».

В результате книжка (называлась она «Хагакурэ», или «Сокрытое в листве») настолько меня увлекла, что за ночь я прочел ее от корки до корки. И выяснил неожиданную вещь. Не знаю, что такое «нейролингвистическое программирование», о котором говорил Кань, но если я хоть что-то понимал, то эта книжка программировала человека, призывая его каждое утро и каждый вечер готовиться к смерти. Причем не просто к смерти (это понятно, все смертны), а к смерти ради своего господина. Там многократно говорилось об отречении от своей жизни ради своего господина, которому необходимо было постоянно поклоняться.

Как по мне, то так следовало не обучать воина, а дрессировать сторожевую собаку. Это как раз ее служба – беречь имущество хозяина и его жизнь, не щадя своей собственной. Но мало ли что мне казалось, чужая традиция – потемки. Для меня же книга было чрезвычайно поучительной, хотя бы потому, что я еще раз оценил, как правильно и честно меня учили, и еще раз поблагодарил за это тех, кто меня учил.

Когда я возвращал «Хагакурэ» Каню, я сообщил ему, что думаю по поводу такого «Пути воина». На это Кань ответил мне так:

– Это ты зря, прекрасная система. До сих пор работает. На этих принципах основана современная японская мафия. Они считают себя потомками самураев, требуют беспрекословной преданности клану и старшим «по званию». Очень удобно для поддержания железной дисциплины. Кто провинился, тот сам отрезает себе фалангу пальца на руке. И это если провинность невелика. А если велика, то кончает жизнь самоубийством. Они же самураи! Так что лишнего себе никто не позволяет.

Полезная книга, если ее читать без восторга и излишнего восхищения подвигами «древних героев». Конечно, они были героями, но если человеку морочить голову, то из любого можно сделать героя. И для этого не много нужно: общая идеологическая платформа и постоянное, ежедневное, ежечасное, ежеминутное вдалбливание одного и того же. Причем желательно с детства. И кстати, разве твое родное вьетнамское государство тебя не так воспитывало? Правда, с тобой у них не очень хорошо получилось. Но это только потому, что тебе с детства вправили мозги и приучили слушать одного человека – себя.

Когда Кань заговорил об «общей идеологической платформе и постоянном вдалбливании одного и того же», я вспомнил, что в свое время показал мне Володя. Тогда он учился в строительном институте и рассказывал, как серьезно их учат рассчитывать всякие здания и сооружения. Если попросту, то учат строить так, чтобы здание не развалилось и не рухнуло никому на голову. С жилыми домами было проще, там просто жили люди, которые «никаких хлопот зданию не причиняли». А вот с промышленными зданиями, где работали мощные механизмы, порождающие динамические нагрузки, было сложнее. Они «трясли» здание так, что оно могло войти в резонанс и разрушиться. Всех этих слов – «динамические нагрузки», «резонанс» – я, разумеется, не знал, ибо все, что меня не касалось, меня интересовало мало. Однако Володя сумел даже мне популярно объяснить, о чем речь.