— Это так печально. Представляю, каково это — не иметь ничего общего с собственным сыном! — выпалила Дениз и осеклась. Щеки ее запылали.

За столом воцарилась неловкая тишина, присутствующие старательно избегали смотреть Эллис в глаза. По принципу, не будите спящую собаку… И внезапно Эллис поняла, что с нее хватит. Она отложила ложку и обратилась к Райану, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденнее:

— Ты не знаешь, когда Джереми заканчивает работу? Я собиралась позвонить ему после ужина.

Райан пожал плечами.

— Мне кажется, он работает на какого-то ландшафтного дизайнера. Это все, что мне известно.

— А разве вы не видитесь? — спросила она удивленно. Было время, когда они с Джереми были не разлей вода.

— Да нет, вообще-то… — Племянник сидел, опустив глаза в вазочку с растаявшим мороженым, которое он медленно перемешивал ложкой. — Конечно, я встречаю его на улице, но ребята, с которыми он общается… — Он осекся, чтобы не сказать чего-нибудь неприятного. — У меня с ними не очень-то много общего.

— А когда ты видишь его, он… — Эллис умолкла, не желая показаться еще более жалкой, как человек, который подобно старику МакГинти не знает ничего о собственном сыне. Но в конце концов отчаяние взяло верх над гордостью. — Он хоть раз вспоминал обо мне?

Воцарившаяся тишина обожгла ее каленым железом. Райан поднял голову и встретился с ней глазами. В них она прочитала то, что так искала и чего боялась. Знание это было таким же унылым и безрадостным, как серые стены, за которыми Эллис провела последние девять лет. И ей захотелось умереть.

— Каково это, сидеть в тюрьме? — резко спросила Тэйлор, будто прочитав ее мысли. За все время она не проронила ни слова, словно примерялась к Эллис или размышляла, как может отразиться на ее социальном статусе наличие тетки-уголовницы в дополнение к уже имеющейся мамаше-учительнице. Ее слова повергли всех в шок, ведь она произнесла вслух то, что вертелось у каждого в голове. За столом воцарилось молчание.

Дениз заговорила первой. Она осадила Тэйлор взглядом.

— Милая, не думаю, что…

— Тяжело, — перебила Эллис сестру, встречая ясный, испытывающий взгляд племянницы. — Тяжелее всего было чувствовать себя оторванной от семьи. Джереми и… — Слезы сдавили горло, и ей пришлось сделать маленький глоток воздуха. — И твоей мамы, отца, бабушки. И вас, ребята. — Она взглянула на Гарри, который сидел, неодобрительно поджав губы. — Я так много пропустила, но, надеюсь, вы дадите мне шанс наверстать упущенное.

— Кортни Квист говорит, что вы пытались переехать мистера Уайта, поэтому он сейчас в инвалидном кресле.

Огромные голубые глаза Тэйлор взирали на нее скорее с любопытством, нежели с осуждением.

— Тэйлор! Прекрати сейчас же! — жестко приказал Гарри. Он был очень зол, но Эллис подозревала, что злится он скорее на нее, нежели на дочь.

— Нет-нет, все нормально, — обратилась к нему Эллис, а затем снова повернулась к племяннице. — Тэйлор, я не хотела никому причинять вред. Просто мне… после того как брат Джереми умер… — «Убит… он был убит», — прозвучало у нее в голове. — Мне было так тоскливо. Я была не в своем уме. Честное слово, я почти ничего не помню из того, что тогда произошло. До сих пор все словно в тумане.

«Тем не менее это случилось. Не только с тобой. И с нами тоже», — читалось в потерянном выражении лица сестры.

— Тэйлор, милая, давай уберем со стола, пока твой брат будет делать уроки, — сказала Дениз, отодвигая стул и поднимаясь из-за стола. — Я помогу тебе с заданием, как только мы наведем порядок, и потом можешь смотреть телевизор.

И она тут же развила бурную деятельность: принялась носиться по кухне, складывая остатки еды в пластиковые контейнеры и грязную посуду в раковину.

— Давай и я помогу, — предложила Эллис, ставя вазочку из-под мороженого в раковину.

Дениз зашикала на нее:

— Нет-нет, ты устала с дороги. Иди передохни. Я скажу Гарри, чтобы он постелил тебе в комнате для гостей.

Она бросила на мужа выразительный взгляд — извечный способ общения супругов, которые понимают друг друга с полуслова. Она просила его и дальше делать вид, что Эллис — обычная гостья в их доме.

— Нет, пожалуйста, позволь, я сама, — попросила Эллис, направляясь к двери. — Простыни и одеяла в коридоре в шкафу?

— В прачечной, — ответила ей Дениз через плечо, с руками по локоть в мыльной пене.

Эллис резко остановилась.

— А с каких это пор у вас появилась прачечная?

— С тех пор как мы расширились пару лет назад. Разве я тебе не говорила? Наверное, просто забыла упомянуть, — сказала Дениз рассеянно. — В общем, больше не надо мотаться вверх-вниз по лестнице, чтобы постирать вещи. К тому же мы вдвое увеличили размер ванной. Ты помнишь, какая она была крошечная? Можно было расшибить колени, садясь на унитаз. Иди погляди. Чувствуй себя как дома.

Дома. Эллис все гадала, где это. В данный момент она не чувствовала, что у нее есть дом. И тем более нельзя было сказать этого о доме сестры, где напряженность, как Дениз ни старалась, становилась все более явной. Она чувствовала себя измотанной, словно не пересекла полштата, а перенеслась назад во времени. Сейчас ей больше всего хотелось забиться в тихий уголок, где не нужно притворяться, что все в порядке. Но было еще кое-что, что она должна была сделать в первую очередь. Кое-что, что не могло подождать до завтра.

Постелив себе на диване в комнате для гостей, она подняла трубку телефона на тумбочке и набрала свой старый номер. Она так часто звонила по нему, находясь в Пайн Ривер, что ей даже почудилось позвякивание мелочи, которую она бросала в прорезь таксофона в тюремном корпусе. На другом конце телефон все звонил и звонил, и с каждым гудком невидимые путы, сковывающие ее сердце, сдавливали его все сильнее. Наконец, когда она уже собралась отключиться, на другом конце взяли трубку.

— Алло? — услышала она голос Джереми. Такой глубокий, совсем как у мужчины… В те редкие случаи, когда он снисходил до общения с ней по телефону, да и то под давлением Рэнди, их разговоры были краткими и односторонними. Поэтому сейчас она была потрясена, насколько старше стал его голос.

Эллис почувствовала вдруг, что совершенно спокойна. Было такое ощущение, что ее заключили в хрупкую скорлупу, которая разобьется, стоит только сдвинуться хоть на дюйм. Легкие перестали подавать воздух, кровь прекратила циркулировать. Единственным, что в ней еще работало, было сердце. Оно билось ритмично, как часы, отсчитывая время в опустевшем доме. Когда она наконец сумела заговорить, голос ее был каким-то ненастоящим и пронзительным.

— Джереми? Это мама.

— Чувак, ты че, автобус пропустил? — Руд уставился на Джереми так, будто знал, почему на самом деле тот до сих пор торчит в кампусе, хотя уроки закончились еще час назад.