– Еще бы – кабан им землю роет, – усмехнулся Вадька, оглядываясь по сторонам.

Позади лося и кабана, словно бы охраняющих выход с резного балкончика, открывался обширный зал. Вдоль обшитых деревом стен тянулись то ли скамьи, то ли низкие диваны, покрытые волчьими шкурами. На стенах красовались оленьи рога.

Катька заозиралась.

– Ищешь, где тут приколочены гусиные клювы? – мрачно пробормотал Сева, настороженно прислушиваясь к царящей вокруг тишине.

Не удостоив белобрысого даже взглядом, Катька торопливо прошла через пустой зал, выглянула в такой же пустой – ни души – коридорчик, от которого расходились деревянные лесенки с витыми перильцами.

– О, сюда! – скомандовала она, бросаясь к низенькой двери со скромной надписью «Служебное».

Помещение за дверью разительно отличалось от парадных залов ресторана. Наборный паркет сменился обычным линолеумом, а деревянные панели – моющимся пластиком. Катька довольно кивнула и требовательно вопросила близняшек:

– Где здесь кухня?

– А чего ты нас спрашиваешь? Мы откуда знаем? – пожала плечами Мурка.

– Вы с родителями в ресторанах бываете! – заявила Катька.

– Но не на кухне же! – возмутилась Кисонька.

– На кухне мы всего один раз побывали, – согласилась Мурка. – Помните, в деле о драгоценностях, когда от ювелира вооруженного сматывались?[3]

– Ну, представьте, что за вами опять с пистолетом гонятся! – буркнула Катька.

– Лучше по запаху пойдем, – примирительно предложил Вадька, втягивая носом воздух. – Где-то там явно что-то пережарилось! – он двинулся вперед.

– Лишь бы не Евлампий Харлампиевич! – торопясь за ним, нервно пробормотала Катька.

– А что, если твой гусь пережарится, ты его уважать перестанешь? – хихикнул Сева.

– Интересно, а языки тут готовят? – не глядя на Севу, словно бы в пространство поинтересовалась Кисонька.

Сева моментально надулся.

Запах еды усилился, коридор свернул – и они действительно оказались на огромной ресторанной кухне. Пахло пищей – не какой-то конкретной, а вообще, – а еще мыльной водой и хлоркой. Вдоль стен тянулись плиты и жарочные шкафы – шире и больше, чем привычные домашние. На одном из них, потихоньку пригорая, булькало что-то вроде мясного соуса. Середину занимали сверкающие жестяные столы, а из крана над здоровенной мойкой слабой струей подтекала вода.

– Или уже все на вечер приготовили... – оглядывая пустую кухню, пробормотала Катька. – И тогда конец, мы опоздали! Или – еще не начинали. – Она шагнула к одному из столов, на котором, небрежно брошенный, лежал отпечатанный на принтере листок.

– «Дикие утки»... – прочитала Катька, и рядом карандашом от руки, видимо, поваром была оставлена пометка: «Положить в маринад, чтоб болотом не воняли!»

Следующая запись гласила:

«Заяц под смородиновым соусом»... – и снова пометка карандашом: – «Купить десяток кролей и не заморачиваться!»

– Вот оно! – ненавидяще выдохнула Катька, тыча пальцем в список. – Фуа-гра! На которое гусей пускают! – она обвела кухню пылающим взглядом. – Ищите! Если Евлампий Харлампиевич еще жив – он здесь!

– Где искать? – раздраженно переспросил Сева.

– Я откуда знаю? – окрысилась Катька. – Я ресторанную кухню только в мультике «Рататуй» видела! Там кладовка была. Может, в ней? – и она кинулась один за другим открывать жарочные шкафы, видно, торопясь развеять свои самые страшные опасения – увидеть в одной из духовок испускающую сочный дух, аккуратно подрумяненную гусиную тушку.

Остальные разбрелись по кухне, неуверенно заглядывая то в один шкаф, то в другой. Сева направился куда-то в глубину и исчез позади стоек с посудой. Правда, через мгновение он выскочил обратно, и глаза у него были квадратные.

– Ка-атька, – дрожащим голосом позвал Сева. – А ты это... – он смущенно шмыгнул носом, – того... – он еще помолчал, не решаясь сказать, – короче... В голом виде своего Евлампия Харлампиевича опознать сможешь? – наконец выпалил он.

– То есть как – в голом? – Катькина рука так и замерла на очередной дверце.

– Ну так... Без всего! В смысле... не только без валенок!

Сорвавшись с места, Катька оттолкнула стоящего у нее на дороге Севу и вихрем ринулась в глубь кухни. Остальные переглянулись... и рванули за ней.

Бегущий впереди Вадька едва не врубился в спину вдруг замершей впереди сестры. Поверх ее головы ему отлично был виден стол. На нем рядком лежали птицы. Голые. Ощипанные, с жалко вытянутыми шеями. Над кухней, вместе с запахом пригорелого соуса, повисло тяжелое молчание.

За спиной у брата с сестрой послышалось короткое сдавленное:

– Эк!

Потом Катька стремительно развернулась...

– Дурак! Это же куры! Обыкновенные, как в супермаркете! – вскричала она и осеклась.

Сева стоял полусогнувшись, получив крепкий тычок локтем под ребра от каждой из близняшек.

Вадька поглядел на него без всякой жалости:

– Еще раз над моей сестрой приколешься – я из тебя самого чучело набью!

– Вы чего? – хватая ртом воздух, пропыхтел Сева. – Я ж в этих птицах не понимаю, у нас отец готовит, я только деньги даю.

– Все ты понимаешь! – многозначительно глядя на него, отрезала Кисонька. И направилась обратно в кухонный зал.

Катька поглядела вслед рыжей несколько озадаченно. Чего это она на Севку так взъелась? Катька и сама считала, что Севка кур, кроме как в жареном виде, в жизни не видел, папенькин сынок. Деньги он дает, подумаешь, добытчик! Но где же может быть Евлампий Харлампиевич? Катька открыла дверцу большого шкафа под печкой – на полках плотно, ручка к ручке, стояли здоровенные кастрюли. Гусь, тем более такой упитанный, как Харли, там поместиться точно не мог.

– Что ты там ищешь? – поинтересовались у нее за спиной.

– Гуся, – машинально ответила Катька, прикрывая дверцу. И обернулась.

Позади нее стоял упитанный дядька. В руках он сжимал здоровенный пакет картошки фри с фирменной красно-желтой надписью McDonald’s на промасленной бумаге.

– Гусями я еще не занимался, – вытаскивая из пакета пригоршню картошки и жуя ее с таким аппетитом, что двигались не только щеки, но и уши, ответил упитанный дядька. Он отложил пакет с картошкой, снял с крюка белоснежный фартук, нацепил его на себя и, бормоча: – Начну, пожалуй, с соуса болоньез... Пармезан уже можно доставать... – и довольно жмурясь, отправил в рот еще горсть картошки.

– Повар дорогого ресторана ест картошку из Макдоналдса? – не отрывая глаз от его шевелящихся от удовольствия ушей, ошарашенно пробормотала Кисонька.