торопящиеся их использовать, – Кинтайр перестал перечислять. Он знал таких людей. И осуждал Марджери за ее слабость к ним. Они были ему скучны.

Гвидо сидел на помосте у бара на высоком стуле со стаканом пива в руке. Пальцами он касался струн гитары, и они оживали. У него, как и у брата, музыкальные способности. А голос лучше, чем у Брюса.

… живший долгие годы назад.

Он железной рукой правил своей землей,

Но умом был слаб и немощен…[14]

Кинтайру было забавно встретить здесь давно знакомые строки. Знает ли Гвидо автора, подумал он.

Он прошел мимо столиков и подошел к помосту. Гвидо увидел его и коротко кивнул, показывая, что узнал.

Все равно обсчитают. Кинтайр заказал импортное пиво и сел, чтобы насладиться им. Гвидо допел балладу до конца, закончил громким аккордом и одним глотком допил то, что было у него в стакане. Последовали негромкие аплодисменты, и возобновились разговоры.

Гвидо прислонился к стене. Его ресницы опустились, и он начал извлекать из струн совсем другие звуки. Разговоры стихли. Мало кто здесь узнает следующую песню. Кинтайр сам не узнал, пока певец не повторил припев. Гвидо с улыбкой посмотрел на него, и он понял, что это подарок ему.

Quant’ e belle giovinezza

Che si fugge tuttavia!

Di doman’ non c’e certezza;

Chi vuoi esse lieto, sia![15]

Это давным-давно, в дни юности, написал Лоренцо Великолепный.

Закончив, Гвидо сказал:

– Антракт, – положил гитару и подошел к столику Кинтайра. Он стоял, положив левую руку на бедро, а правой достал сигарету и зажег ее.

– Спасибо, – сказал Кинтайр.

Гвидо продолжал заниматься сигаретой, дав Кинтайру возможность вернуться к пиву.

– Что ж, – сказал наконец Гвидо. Он улыбнулся. – Вы хладнокровный человек. Во всех смыслах слова. Давайте поищем кабинку.

Они сели по обе стороны стоящего в глубине столика. Красивая молодая официантка зажгла свечу на их столике.

– Мне одно, – сказал Гвидо.

– Мне то же самое, – подхватил Кинтайр, осушив свой стакан.

Гвидо поморщился.

– Как вам нравится это место? – спросил он.

Кинтайр пожал плечами.

– Место как место.

– Это парижское бистро пусто по будним вечерам. В уикэнд здесь много народу.

– Я предпочитаю бистро.

– Я так и думал.

Они замолчали. Гвидо курил затяжками. Кинтайр не хотел курить: он испытывал непреодолимое ощущение, что его куда-то несет.

После того как девушка принесла их заказ, Гвидо хрипло спросил, не глядя на него:

– Так в чем дело? Мне скоро пора возвращаться.

– Я пришел сюда от Майкелисов, – сказал Кинтайр.

– Что? – Гвидо дернулся. – Зачем вы к ним ходили?

– Допустим, мне стало любопытно. Джина Майкелиса никто не видел в прошлый уикэнд. И он не говорит, где был.

– Вы не… – Гвидо поднял голову. Что-то в нем затвердело. – Я думал, Коринна просто спятила, – очень тихо сказал он.

– Я никого не обвиняю, – сказал Кинтайр. – Я всего лишь штатский. А вот полиция обойдется с ним жестко, если он не представит алиби.

Гвидо закурил новую сигарету от окурка первой.

– Где вы были с середины дня субботы до утра понедельника?

Кинтайр задал этот вопрос так легко, как только мог.

– Уезжал из города, – ответил Гвидо. – С друзьями.

– Лучше свяжитесь с ними, чтобы они могли подтвердить.

– Они… боже всемогущий!

В тусклом свете Кинтайр заметил, что на лице Гвидо – на лицо фавна – выступил пот.

– Мое личное мнение, – сказал он, глядя, как Гвидо пытается твердо сжать губы, – вы не причастны. Но вам все равно придется рассказать, где вы были, и подтвердить свой рассказ.

– Вам рассказать?

Вопрос задан резковато.

– Я не могу вас заставить. Но не пытаясь играть в детектива, я увяз в этом деле. Я знаю всех причастных и могу сообщить полиции что-нибудь важное. Итак, где вы провели уикэнд, Гвидо?

Полный рот надулся.

– То там, то здесь. А кому какое дело? Какой у меня может быть мотив?

– А какие мотивы у других? У вас много подозрительных друзей. Думаю, матери часто приходилось укрывать вас от отца – или даже от властей раз или два. – Со стороны Кинтайра это была догадка, но он сразу увидел, что попал в цель. – А потом вы могли оказаться замешанными в чем-то похуже. А Брюс мог узнать об этом.

– Уносите ноги, – сказал Гвидо. – Убирайтесь, пока я не позвал вышибалу.

– Я просто пытаюсь рассуждать, как полицейский. Я вас не обвиняю, а предупреждаю.

– Что ж, – сказал Гвидо, снова подняв голову, – ничего подобного не было. Точно ничего такого, о чем мог бы узнать Брюс. Я хочу сказать, что он был весь в своей науке.

– Ревность, – сказал Кинтайр. – Это еще один мотив. Брюс всегда был любимчиком. Всю жизнь он был любимчиком. О, он заслужил это: всегда хорошо себя вел, умный и многообещающий ребенок. Но вам, с вашим итальянском фоном – старший сын всегда на первом месте, – вам трудно было это принять. Вы тоже могли бы учиться в колледже. Но Брюс учился лучше, а деньги были только на одного. Конечно, потом у вас появился G.I.[16], но вы этим не воспользовались. Потеряли интерес. Но это не меняет того факта, что на Брюса были затрачены деньги, которые могли быть затрачены на вас.

Гвидо допил свое виски и сделал знак официантке.

– Вздор, – сказал он. – Но продолжайте.

– Посмотрим. Думаю, вы всегда ссорились с отцом. Подозрительному детективу это тоже указание на вас. Вам тридцать лет. И за исключением службы в армии вы всегда жили дома. Вы часто меняли работу, переходили из одного ночного клуба в другой, но работали все меньше. Думаю, в церковь вы не ходите.

– Меня выгнали, – с некоторой дерзостью признал Гвидо. – Несколько лет назад я женился. Ну, не получилось. Поэтому я развелся. Поэтому из церкви меня выгнали. Конечно, я и раньше не верил в этот вздор. Но тогда была большая ссора.

В кабинку заглянула официантка. Гвидо провел рукой по ее бедру.

– Принеси бутылку, – сказал он. – Raus![17]

Он шлепнул ее по заду. И смотрел ей вслед, когда она шла по бару.

– Отличная девчонка, – сказал он. – Хотите, устрою ее для вас?

– Нет, спасибо, – сказал Кинтайр.

К Гвидо вернулась уверенность. Он улыбнулся и сказал:

– Конечно, я плохой парень. Брюс студентом часть времени работал, а потом всегда сам себя обеспечивал. Иногда помогает Коринна, хотя, должен сказать, не слишком много. А у меня, приятель, рога, копыта и хвост. И я на завтрак ем детей.

Но позвольте сказать вам кое-что