Хорошо еще, что в милиции Центрального округа меня знают. Ятакими паскудными делами никогда не занимался. Поздно вечером мы поехали вместес Никитиным в управление милиции. Конечно, заранее им позвонили и предупредили,что приедем. Там, кроме следователя, который вел уголовное дело, был мой старыйзнакомый. Следователь Маскульский, кажется, он был поляк или белорус.Порядочный человек, что в наши дни встречается очень редко. Денег с нас он небрал, но договоренности соблюдал. Меня он принял в своем кабинете. В отличие отДипломата, он, как обычно, протянул мне руку и поздоровался со мной как сравным, хотя и был майором милиции.

— Непорядок у вас, Петр Аристархович, — заметилМаскульский, когда мы с Никитиным оказались в его кабинете, — я думал, чтоваши девочки порядки знают. Оказывается, они клофелином балуются, травятприезжих гостей. Непорядок это.

У майора широкое лицо и пышные усы. Я слушаю его внимательнои согласно киваю. Маскульскому не обязательно знать, что его начальник ужепредупрежден, а заместитель начальника управления получает с наших девочек своюдолю, доходящую в иные месяцы до десяти тысяч «зеленых».

— Непорядок, — соглашаюсь я с Маскульским, —поэтому я и пришел к вам. Мне нужно знать, кто был с Кариной и кто ей помогал.Я сам накажу их. Вы их взяли?

— Нет, конечно. Вы ведь знаете, как там поставленаохрана. Мы их упустили, но ее успели задержать. Сейчас она сидит в нашемизоляторе, но показаний не дает.

— Можно мне с ней поговорить? — прошу я. —Мне она все расскажет.

— Вы же знаете, что это невозможно, — вздыхаетМаскульский, — с ней может говорить только ее адвокат.

— Или ее представитель. — За эти годы я выучилУголовный и Уголовно-процессуальный кодексы лучше всякого адвоката. — Ябуду ее представителем.

— Тогда приезжайте утром, и мы все оформим, —соглашается Маскульский. Бедняга, он и не подозревает о коррупции, котораяцарит в их управлении.

— Хорошо, — говорю я, — нельзя так нельзя. Акто именно с ней был, вы не знаете?

— Нет, не знаю. Но очень хочу узнать, — вздыхаетМаскульский.

— Завтра и узнаете.

Мы вышли от майора и сразу прошли к заместителю начальникауправления. Полковник оказался гораздо сговорчивее. Может, потому, что ему ужепозвонили. Или потому, что я положил на стол конверт с тысячью долларов. Черезполчаса я был в камере у Карины. Причем в одиночной камере, куда ее доставилидля свидания со мной. Хорошо еще, что туда не пустили Сему Никитина, иначе быон изуродовал ее прямо в камере.

Нужно было видеть, как она испугалась, когда увидела меня.Сначала она долго плакала, потом клялась, что сорвалась первый раз в жизни.Потом говорила, как меня уважает. Я терпеливо ждал. В подобных случаях не нужноторопиться. Проговорив минут пять, Карина замолкла. Больше сказать ей былонечего. Да и словарный запас этой идиотки не тянул больше чем на пять минут.Она знала, зачем я пришел, и я знал, что она это знает. Поэтому терпеливо ждал,когда, наконец, она сообщит мне имена своих сообщников. Внушение ей я не делал:не место и не время. Я не нянька в детском саду, чтобы заниматься воспитанием.Если женщина не понимает некоторые вещи с первого раза, она не поймет и совторого.

— Кто с тобой был? — строго спросил я.

Карина заплакала. Она уже поняла, что допустила ошибку. Ноона еще надеялась, что все можно изменить. Дурочка. Это прокурора можноразжалобить или следователя. Со мной такие номера не проходят. Я ждал, когдаона ответит на мой вопрос. Но она намеренно тянула время. Дежурный уже началзвякать ключами.

— Кто с тобой был? — повторил я.

Эта ситуация начала меня злить. Карина испуганно взглянулана меня и попыталась выдавить какое-то имя.

— Быстрее, — посоветовал я ей. — Имена.

— Сум… Сум… Сумбатовы, — пролепетала она.

Я так и думал. Когда я забирал ее с улицы, меняпредупреждали, что она была связана с их бандой. Они, видимо, нашли ее и решилиснова использовать в качестве подсадной утки. Значит, эти братишки неуспокоились. А ведь я просил их не трогать моих девочек, специально человекапосылал. Значит, они тоже не поняли. Значит, решили, что можно вести себяподобным образом.

Я повернулся, чтобы уйти. Карина вцепилась в меня.

— Я не виновата, честное слово, не виновата. Я большене буду, никогда не буду! Петр Аристархович, я вам обещаю…

Она действительно ничего не поняла. И напрасно плачет. Онаеще не поняла, что будет рыдать, когда выйдет отсюда. И в ее интересах лучше невыходить отсюда никогда. Я схватил ее двумя руками за лицо и оттолкнул от себя.

— Поговорим, — пообещал я этой дуре.

Она продолжала плакать. Но она будет плакать еще горше,когда вернется домой. Начнем с того, что ей «светит» несколько лет тюрьмы, а яи пальцем не пошевелю, чтобы ее оттуда вытащить. После тюрьмы это будет«испорченный экземпляр», этакое яблочко с гнильцой. Она, конечно, попытаетсявернуться ко мне. Но поздно. И она снова окажется там же, где была раньше — наулице. Причем не на Тверской, а где-нибудь на трассе для дальнобойщиков, гдеработают за сотню «деревянных». Ей не хотелось работать со мной, клофелинщикией дороже. Не оглядываясь, я вышел из камеры.

Еще через полчаса я был на Кутузовском. После посещениякамеры так неприятно пахнешь, что ни одна сауна этот запах не смоет. Ненавижуизоляторы и колонии. Нормальный человек не должен туда попадать. Его илиубивают, или вообще не трогают. Смею думать, что я нормальный человек.

Никитин сразу уехал выполнять мое распоряжение. Еще до утрабратья Сумбатовы горько раскаются в том, что связались с Кариной и вообщерешили использовать мою девочку. Вы думаете, Никитин поехал нанимать киллеров?Конечно, нет. Он поехал к уважаемым людям. Ведь не секрет, что весь городразделен на зоны влияния и в каждой зоне свой «папа». Да и вообще вся странаразделена на такие зоны. Мне кажется, что и мир поделен подобным образом.Просто у разных «пап» разные аппетиты и разные запросы. И не обязательно этоуголовники, о которых вы подумали. Это бывают очень уважаемые люди. Им тоженеприятно, что какие-то беспредельщики действуют у них в «зоне».

Я думаю, вы догадываетесь, что к утру братьев уже не было вМоскве. Их вообще нигде не было. И я не думаю, что в ближайшие сто лет ихсмогут где-нибудь найти. Может быть, археологи будущего наткнутся на их костиво время своих раскопок, в чем лично я сильно сомневаюсь.

А судьбой Карины теперь должен был заниматься Сема Никитин.Меня она больше не интересовала. Да, день получился тяжелый и неприятный.Сначала этот Дипломат со своими запросами, потом Славик, из-за которого мнепришлось, выдержав неприятный разговор с Валентиной, узнать об обмане Галины. Инаконец, Карина. Она теперь при слове «клофелин» будет вздрагивать всю своюжизнь. Если, конечно, долго проживет. В чем лично я тоже очень сомневаюсь. Натрассе долго не живут. Там быстро спиваются и либо попадают под машины, либозамерзают где-нибудь в сугробе. А жаль. Карина была хорошей девочкой, и я могбы сделать ей карьеру. Впрочем, она сама выбрала свою судьбу.