Но когда-то некоторые из них сыграли яркую роль.

Стоит, пожалуй, вглядеться в их судьбы.

Поднимались эти люди разными маршрутами. Чтобы сделать карьеру, им надо было показать по-истине выдающиеся способности к военному делу или дипломатии; если же подобных способностей не имелось, существовал иной путь — стать выдающимися палачами.

Так вот, не стоит смешивать тех, кто совершал восхождение по первому пути, с теми, кто пошел по второму. Это очень разные судьбы. И очень разный у них итог.

Наиболее известные люди из этого сектора опричных служильцев — Р. В. Алферьев, М. А. Безнин, И. Б. Блудов, К. Д. Поливанов, Г. Л. Скуратов-Бельский, Б. Я. Бельский, Г. Д. Ловчиков, род Грязных-Ильиных, род Черемисиновых-Карауловых. Их совсем немного! Дюжина… собак. Они тонут в окружении гораздо более значительных по знатности лиц и в опричной Думе, и в опричной военной иерархии. Отнюдь не они определяют лицо опричной военной машины и опричной администрации. Но они — хотя бы и в столь незначительном количестве — представляют собой живой прецедент: «худородные», «низкая кровь», «неродословные люди» прорвались к власти! Водят полки, командуют гарнизонами крепостей, заседают в Боярской думе, ведут переговоры с иностранными послами… Да, их мало. Однако это уже не единичный случай, не аномалия, а — политика. Система. Зародыш будущего, которое перевернет всё общественное устройство Московского государства.

А теперь хотелось бы повторить: «дюжина собак» поднималась к вершинам власти разными маршрутами.

Ведь и собаки бывают разных пород.

Есть цепные псы, которые охраняют хозяина, готовы облаять, укусить, а если надо — разорвать чужака, появившегося во дворе.

А есть волкодавы, приученные выходить с хозяином в лес — на крупного и опасного зверя.

Так вот, «путь цепных псов», то есть карателей, палачей, заплечных дел мастеров, прошли Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский (самая видная фигура на этом маршруте), Василий Грязной, Григорий Ловчиков и еще несколько персон, не столь заметных. А «путь волкодавов», иными словами, бешено работоспособных военачальников, дипломатов, администраторов, достался Михаилу Андреевичу Безнину, Роману Алферьеву, Игнатию Блудову и т. п.

Чтобы понять, насколько две траектории карьеры, допущенные для опричных парвеню, различаются между собой, следует всмотреться в биографии царских худородных фаворитов.

Вот история одного из них — Михаила Андреевича Безнина. Наверное, это самый яркий из «волкодавов».

Он был в близком родстве с другим большим человеком опричнины — Романом Васильевичем Алферьевым. Оба они в московской системе определения знатности далеко стояли от аристократических уровней. Но всё же это люди далеко не простые. Худородными они считались лишь в сравнении с теми же Басмановыми, Трубецкими, Темкиными. Они относились к старинной тверской «родословной» фамилии Нащокиных. Это семейство к середине XVI века невероятно расплодилось и утратило влияние, но все-таки не скатилось до уровня простых городовых дворян, хотя думных чинов при Иване IV до опричнины Нащокины не достигали.

Михаил Андреевич — фигура крупная, примечательная, о нем много писали в прошлом столетии. Он представляет собой пример опричника, прорвавшегося на высокую ступень власти и оправдавшего свой «скачок наверх» и честной службой, и основательной книжностью. Этот человек отличался бешеным честолюбием, но вместе с тем и значительными способностями к государственным делам, невероятной энергией, неустанной трудоспособностью, сочетавшимися с неистовым желанием пробиться наверх.

При его уровне знатности, учитывая даже принадлежность к старинному роду, возможностей осуществить честолюбивые мечтания просто не существовало. Требовался какой-то исключительный случай. Или новая иерархия, с большей вертикальной мобильностью.

Полоцкий поход зимы 1562/63 года дал первое.

Опричнина — второе.

В доопричных разрядах Михаил Андреевич малозаметен. В 1559 году мы видим его в головах на береговой службе, затем в той же должности он ходил с Ф. И. Мстиславским на Алыст и на Феллин в Ливонии[31].

Безнин проявил решительный характер во время переговоров с осажденным в Полоцке гарнизоном (февраль 1563 года) и тем, по всей видимости, угодил царю. После взятия города он был отправлен к архиепископу Пимену в Новгород с почетной миссией гонца, несущего весть о победе. Михаилу Андреевичу дали это поручение вопреки его очень скромному служебному положению: он числился на протяжении Полоцкого похода в дозорщиках, затем в есаулах[32].

А несколько месяцев спустя он уже участвует в переговорах с литовцами!

О полоцком эпизоде известно из официальной государственной летописи. На этом эпизоде стоит остановиться подробнее, поскольку он связан с иной линией в биографии Михаила Андреевича.

М. А. Безнин, помимо того, что делал карьеру военачальника и дипломата, был выдающимся литератором. Он в разное время стал автором самостоятельного летописного сочинения, воеводских «отписок» и монастырских «приговоров», сделанных в особом, художественно-публицистическом стиле. Он же составлял опись книжного собрания Иосифо-Волоколамского монастыря (1591), а также, вероятно заготовку для повести о взятии Полоцка, попавшую впоследствии в Лебедевскую летопись. Возможно, он также вместе с А. Ф. Адашевым принимал участие в работе над официальной летописью[33].

Пространное сообщение об осаде Полоцка известно по Лебедевской и Александро-Невской летописям, по Записной книге Полоцкого похода 1562—563 годов, а также другим памятникам разрядного типа.

Среди историков существует полемика по поводу того, кто был автором повествования о «Полоцком взятии». Ведь это весьма крупное и заметное произведение литературы — целая воинская повесть, куда вставлены официальные документы и послания. Тот, кто создал ее основу, — талантливый литератор середины XVI столетия.