Медленно уплывали вдаль, скрываясь в синей дымке, берега Италии. Журчала у бортов синяя вода Тирренского моря. Облокотившись на борт, я смотрел, как выстроились в походный ордер – колонной по два – судна. Увлекшись, я начал считать – один, два… Насчитал восемнадцать кораблей. Внушительно. В кильватер нам пристроился военный парусник. Неплохо, есть хотя бы охрана. Правда, О’Брайен умерил мою радость, сказав, что это испанский корабль, и идёт он только до Испании, но все равно, защита от пиратов в Средиземном море – тут пиратов полно, особенно из мусульманских стран.

Два дня я наслаждался отдыхом, ветер был попутный, солнце светило вовсю. Полная безмятежность. К вечеру О’Брайен за ужином сказал:

– Как бы бури не было, со стороны Африки тучи на горизонте, далеко пока, но и скорость у каравана невелика. Ноют мои кости, ночью поднимается ветер, утром жди шторма.

Я принял его слова во внимание.

Спустившись в каюту, к поясу подвязал кошель с деньгами, побросал в кофр все вещи. Долго размышлял – цеплять ли к поясу шпагу. Если шторм будет серьёзным и придётся спасаться вплавь – шпага будет мешать плыть, да и весит с ножнами килограмма два. Решил – не цеплять. Во время шторма нападать никто не будет – пираты сами будут искать укрытия. А пронесёт шторм – шпагу и нацепить недолго. Пока не качает, надо поспать. Старая армейская привычка – если делать нечего – ложись спать, время пройдёт быстрее.

Проснулся в полной темноте, на палубе раздавались крики, сильно качало.

Выбрался из постели, хорошо – лёг одетым, и поднялся на палубу. Здесь творился ад. Луну закрыло тучами, видимости никакой, хлопал порванный парус – не успели, видимо, вовремя зарифить.

Порывистый ветер временами сильно бил в левую скулу судна, окатывая нас водопадом солёной воды. Мокрые матросы пытались убрать остатки парусов, покрепче принайтовать развязавшийся груз. На корме О’Брайен помогал рулевому удержать рвущийся из рук штурвал. Фонарь, непрерывно болтавшийся над ними, грозил потухнуть. Увидев меня, О’Брайен закричал:

– Следите за фонарём, чтобы не потух! Где-то сзади болтается португальская шхуна. Как бы она нас не протаранила.

Да, оказывается, у каравана судов тоже есть отрицательные стороны. Я вцепился в поручни кормовой надстройки, увидел рядом болтающуюся надстройку и обвязал себя поперёк пояса. Если ударит крутая волна, может смыть за борт. Спасательных кругов и прожекторов нет, помочь вряд ли получится.

Волны усиливались, временами нас почти клало на правый борт, и тогда было слышно, как в трюмах громыхают ящики.

Меня никогда не укачивало, но теперь слегка подташнивало. Во время одного из шквалов рулевого оторвало от штурвала и швырнуло на меня. Еле успев отреагировать, я ухватил его одной рукой, второй намертво вцепившись в перила. Удар волны был страшен, откуда-то донёсся треск ломаемого дерева. «Уж не обшивка ли?» – мелькнуло в голове. Когда судно вернулось на киль, матрос перебежал к штурвалу, там находился О’Брайен. Он вцепился в штурвал, всегда немного красноватое лицо стало багровым от натуги. Ещё один удар волны, кто-то из матросов сорвался с мачты и с криком исчез в бушующих волнах. Какого чёрта беречь фонарь? Даже если сзади его и увидят, просто не смогут ничего предпринять. Я промок и замёрз, решил спуститься в каюту.

Перебежками между ударами волн я спустился на вторую палубу, хватаясь за стены, добрался до двери каюты.

Стекло в оконце было выбито, по полу плескалась вода. Но, по крайней мере, ударами волн не сносит и не поливает со всех сторон. Ветер не стихал, если ранее налетал шквалами, то теперь дул почти постоянно. Судно полулежало на правом борту, почти не выпрямляясь. Хотя до бури мы были довольно далеко от берега, нас сносило к многочисленным греческим островкам.

Я мысленно вознёс молитву Богу, чтобы он помог, не разбил судно о скалы и не утопил. Коли уж Ты перенёс меня сюда, в это время и место, не дай погибнуть!

Шторм продолжался почти до утра. Первые лучи осветили море – оно ещё волновалось, но шторм ушёл дальше, к континенту. Ни одного судна по сторонам видно не было.

Не могли же все погибнуть, скорее всего раскидало по сторонам, а кому-то и не повезло. На палубе царил погром; свисали верёвки, хлопали разодранные паруса, особенно досталось фок-мачте – там почти все паруса пришли в негодность. Матросы во главе со шкипером осматривали повреждения, они были велики. Обшивка на носу дала течь, и судно медленно набирало воду. О’Брайен вздохнул – придется добираться до ближайшей суши, наскоро заделывать повреждения и плестись для хорошего ремонта в ближайший порт. Мы повернули на север, к французским берегам.

Не пройдя и мили, наткнулись на обломки судна, за которые держались несколько моряков. Лодку нашу, что была привязана за кормой, штормом оторвало и унесло. Мы спустили паруса, бросали спасшимся верёвки, вытаскивая уцелевших в кораблекрушении. Как потом выяснилось – это моряки с военного испанского судна, что шло в хвосте колонны. Они поведали, что на их глазах утонула португальская шхуна, а напоследок их швырнуло и мачтой с затонувшей шхуны пробило борт. Выкачка воды не помогла, и каравелла пошла ко дну. Стало быть, нам ещё повезло. Спасшихся напоили горячим вином, дали одеяла согреться. Испанцы сбежались в кучу и стали переговариваться, наверное, радовались спасению. Проходя мимо них, О’Брайен вдруг остановился, прислушался, стал говорить на испанском. Оказывается, капитан наш полиглот. Хождение по чужим портам и странам заставило выучить азы языков. Поцокав языком, отошёл.

– Что случилось, капитан?

– Перед бурей испанцы видели на востоке несколько судов, вымпелов разглядеть не удалось, но это могли быть и османы, и пираты. Надо держать ухо востро, быстро подлатаем повреждения – и в порт. С таким парусами и течью в носу мы далеко не уйдём.

Через полчаса вдалеке и справа по борту показался небольшой остров. Медленно, боясь сесть на мель, мы буквально подкрались к островку, киль зашуршал по песку. Скинули шторм-трап, осмотрели обшивку. Шкипер повеселел – повреждения не так велики, за несколько часов удастся подлатать.

Часть команды принялась заменять порванные снасти и менять парус. В работе приняли участие все – и я, и спасённые испанцы. Они тоже осознавали, что чем раньше мы уйдём в порт, тем больше шансов сохранить жизнь.

Стучали топоры и молотки, под команды боцмана матросы дружно тянули наверх новый парус. Я помогал менять шкоты и фалы. Лишь глубоким вечером удалось привести судно в мореходное состояние. Конечно, не все повреждения исправлены, но до порта дойдем. О’Брайен решил ночью в море не выходить, море у французских берегов кишело мелкими островками с отмелями и подводными скалами. Было решено рано поутру выйти в море. Теперь судно было одиноко, и нам надо было смотреть в оба.

Я спал в своей каюте мертвецким сном после шторма и авральной работы и проснулся лишь, когда матрос толкнул меня в бок:

– Просыпайтесь, сэр, капитан просит подняться к нему, у нас неприятности.