Владимир Николаевич, взволновавшись, сам пока не понимая отчего, крикнул Гришку, велел сварганить чаю с бутербродами и через полчаса подавать смокинг, сам сел за стол и смотрел в экран не отрываясь. Про сучонка он забыл напрочь.

Фотография Октября в полиции имелась только очень старая, времен его обучения в “Лумумбарии”[13], Советский Союз, то есть тридцатипятилетней давности. Но её оказалось достаточно, чтобы свидетель, чьё имя в интересах следствия не раскрывается, сказал, что это вполне мог быть тот самый мужчина, за которым, якобы, следил убитый. А убитый-то – майор Сергомасов. Это что же получается? СВР на территории Маньяны занимается слежкой за террористами? Село на хвост этому самому Октябрю Гальвесу как его?..

Интересное кино.

И это кино показывают на весь мир по всем телеканалам. Хорошо хоть молчат про то, что убили не просто какого-то туриста, а дипломата.

Итак, Октябрь Гальвес Морене. Начинал у “мачетерос” пока их всех не передушили. Из Пуэрто-Рико депортирован, после чего направлен партией на учёбу в Москву. Из Москвы отправился прямиком в Ливан. Прошёл боевую подготовку в долине Бекаа, потом работал с Абу Нидалем. Сильно наследил в Европе. Прятался в Ливии под крылом Каддафи от палестинцев из ООП, которые приговорили его к смертной казни – за компанию с Нидалем. Личный друг Гусмана, Каддафи, Карлоса, а Нидалу даже как будто и любовник. Впрочем, насчёт последнего, может, и врут злые языки. В девяностых вернулся в Америку, организовал группу “Съело Негро” – “Чёрное Небо”. И так далее и тому подобное. Но хрен бы с ним. Бурлак помотал головой. Девку верните, гады!

Как бы послушавшись его, ублюдка с экрана убрали и вернули Бурлаку портрет красотки. Бурлак засопел.

Так, появилось имя. У полиции есть предположение, тараторили с экрана, что этой женщиной может быть Агата, террористка, конечно, менее известная, чем её любовник-подельник Октябрь, но тоже мировая знаменитость. Покушение на посла США в Венесуэле. Взрыв генконсульства США в Аргентине. Взрыв Еврейского культурного центра в Перу. Стрельба в Плаза Мехико, в присутствии двадцати тысяч зрителей, в председателя сенатской комиссии США по расследованию чего-то там. Бурлак помнил этот случай. Это было ещё до 11 сентября. Она промахнулась тогда, прострелила колено какой-то посторонней бабе.

Если послужной список этой кровопускательницы уступает послужному списку её подельника, то вовсе не от недостаточного рвения. Просто молодая ещё. Сколько ей, сказали? От двадцати до тридцати? Ну, ничего – она ещё настреляет, навзрывает, наделает котлеток из жидков и грингос. Если хвост вовремя не прижмут. А могут теперь и прижать. Реально могут.

Пятый шифровальщик принёс чай и бутерброды. В полуоткрытой двери мелькнуло недоумённое лицо сучонка, но Бурлак его даже не заметил.

Кто же нашелся такой храбрый, что показания им дал свидетельские, подумал Бурлак и тут же догадался, кто. Да кто-то из дядьков и дал, осенило его. Ха! Всё мгновенно стало ясно Бурлаку. Какой-нибудь зелёный парень, поставили первому номеру спину прикрывать, он, естественно, просрал, потому как имел дело с профессионалами экстра-класса, да растерялся, вовремя не свинтил, полиция взяла за афедрон, домой не хочется (тоже жена, наверное, потаскуха и денег нет), вот и вызвался в свидетели, резонно рассудив, что террористку маньянская полиция всё равно никогда не задержит, а подписка о невыезде по маньянским законам должна быть продлена до поимки преступника и суда, стало быть… стало быть.

Бурлак утробно захохотал. Небось, уже и адвоката парень нанял! Небось, Петров Э.А. уже все локти себе насквозь прогрыз!.. В старое время уже загонял бы в ствол единственный патрон…

И всё же, всё же… Бурлак достал из шкафа чистую видеокассету и крикнул Гришку. Сам он управляться с видеомагнитофоном, в котором кнопок было больше, чем Бурлак в армии лет прослужил, – так и не научился. DVD-рекордер и вовсе вгонял его в тоску.

Гришка включил магнитофон на запись. Бурлак, не отрывая глаз от телеэкрана, сказал:

– Принеси-ка мне список вновь прибывших сотрудников посольства за последний месяц, нет, за два, потом сходи в архив и посмотри, что там у нас есть по тергруппе “Съело Негро”. Запиши. “О” на конце, долболобина! Так. И – отдельно: Агата и Октябрь. Это ихние как бы подпольные клички. Как Троцкий и Сталин. Давай, действуй, да побыстрей.

– А смокинг, Владимир Николаевич… – робко сказал Гришка.

– К бобиной матери смокинг! Делай, что сказал!

– А… там Валерий Павлович в приёмной…

– Так что ж теперь?!. – взревел Бурлак, напугав Гришку до полусмерти. – Я должен всё бросить и танцевать тут танец маленьких лебедей, если этот, блядь, Валерий Павлович у меня в приёмной?!.

Бедный Гришка заметно сбледнул с лица. Бурлак понял, что взял чересчур круто: пятый шифровальщик ни в чём не виноват, да и не след задаром обижать преданного человечка.

– Пускай покамест в баню сходит, – сказал Бурлак, сбавив тон. – У него сегодня был трудный день. А я освобожусь – приму его.

– Так баня сегодня… не того… – шёпотом сказал Гришка.

И он тут же пожалел о том, что напомнил командиру о ситуации с баней, каковую ситуацию Батя воспринимал как очередное прямое оскорбление себя и Российской Армии в своём лице. В былые годы сауна под “танцклассом” работала в постоянном режиме, а воду в бассейне меняли каждый день. За исключением каких-нибудь особо срочных случаев, ходоки, возвращаясь с операции, сперва шли в баню и пред начальственные очи представали чистыми, отдохнувшими, с ясностью в мыслях и во взоре. Теперь же, после длинной склоки с послом из-за счетов на воду и электричество, парилку включали дай бог раз в неделю, а про бассейн и вовсе говорить не приходится: не бассейн это стал, а чёрт-те что, миква какая-то, если что не хуже.

Какая страна – такие и бассейны в резидентурах её разведок.

– Иди к Валерию Павловичу и пошли его на …! – сказал Бурлак.

– От вашего имени?.. – уточнил повеселевший Гришка.

– Да. Именем резидента.

– Есть! – радостно воскликнул Григорий и скрылся за дубовой дверью.

Кто же ты, девонька, задумался Бурлак, глядя на телеэкран. Женщина смотрела с экрана, как живая. Редкая фотография сможет передать такое сходство.

Тренированная память Бурлака работала, как хороший компьютер, выуживая из тёмных глубин сотни и тысячи виденных им за годы службы лиц, идентифицируя их с изображённым на портрете и последовательно отбрасывая в сторону. Видел, видел он это лицо, точно видел. И не мельком в толпе – нет. Он когда-то не так давно довольно долго в это лицо глядел. Минуты полторы, услужливо подсказала память, на мгновение отвлекшись от бешеной течки. И такое ощущение, что видел он это лицо не на живом человеке, а…

На фотографии, подсказала память.