— Она не твоя женщина.

Принесли выпивку. Гусман расплатился, оставив большие чаевые. Знаком со всеми, подумал Гонщик, способен поставить себя на место официантов, умеет читать, что у них на уме, чего они ждут. Своего рода сопереживание.

— Рина всегда укоряла меня в том, что я хочу от жизни слишком малого, — продолжал «просто Гусман».

— Зато, по крайней мере, ты не разочаруешься.

— Что правда, то правда.

Чокнувшись с Гонщиком, Гусман выпил и скривился.

— Она, конечно, права. Но я ведь вижу, что происходит, вижу, чего можно ждать, а чего ждать не следует… И не только я. Любой из нас, да?.. Ну ладно, полагаю, нам пора. Надо освежиться и отдохнуть. Завтра трудный день.

Оказавшись на улице, Гусман поднял глаза к полной луне в небе, потом обвел взглядом парочки, жмущиеся друг к другу у припаркованных машин, и четверых или пятерых детишек в гангста-рэперском прикиде — приспущенные штаны, слишком большие, с чужого плеча, майки, банданы — на углу улицы.

— Если со мной что-нибудь случится… — начал он.

— Ну?

— Смог бы ты позаботиться об Ирине и Бенисио?

— Да… Да, я сделал бы это.

— Хорошо. — Они подошли каждый к своей машине. Гусман, изменив своей привычке, протянул для прощания руку: — До завтра, мой друг. Береги себя.

Они пожали друг другу руки.

Гонщик повернул ключ в зажигании, радио включилось на мексиканской станции, грянул аккордеон. Назад — на нынешнюю квартиру. Никогда ни об одной из них он не думал как о «доме», вне зависимости от того, насколько долго жил в том или ином месте.

Не успел он отъехать, как мимо по дороге пронеслись с сиренами две пожарные машины; следом за ними поспешал древний разбитый пикап, из глубин которого выглядывали пять-шесть темнокожих физиономий, а на крыше была привязана клетка с цыплятами.

Везде жизнь!

В «шевроле» не было ровным счетом ничего особенного. По большому счету пустая жестянка. Невыразительная, как корыто. Будь все иначе, Гонщика бы это удивило.

Если бы он мог проверить регистрацию, то девять шансов к одному, что документы оказались бы фальшивкой. Да и так ясно, что машина краденая.

Ну и ладно.

Все равно карты уже в игре.

Когда крутые парни не вернутся — толстяк и блондин, — те, кто послал их, пошлют кого-то следом. Осталось слишком много концов: то, что рано или поздно кто-то получит пулю в лоб, было лишь вопросом времени.

И время работало на Гонщика.

«Шевроле» надо где-нибудь припрятать, а самому затаиться поблизости и ждать.

Целых два дня Гонщик просидел напротив торгового комплекса, где припарковал «шевроле». Рука болела, воображаемые ножи снова и снова пронзали ее от плеча до запястья, призрачный топор нависал над ней и опускался каждый раз, стоило Гонщику шевельнуться. Он заставлял поврежденную руку работать — хотя бы просто поднести ко рту чашку кофе за $3.68, заказанную в модном открытом кафе у входа в комплекс. Выбранное Гонщиком убежище находилось в Скоттсдейле, что неподалеку от Финикса, — в приличном спальном районе, где все жилые комплексы были огорожены, а супермаркеты перемежались роскошными витринами «Нейман-Маркус» и «Уильямс-Сонома». В таком окружении, среди «мерседесов» и «бумеров», винтажный «шевроле» в принципе смотрелся вполне уместно. Гонщик припарковал машину на самом краю стоянки, в рваной тени опунций, чтобы проще было отыскать.

И хотя все это уже не имело смысла, продолжал прокручивать в уме то, что произошло.

Гонщик видел, как повалился Силач, — замертво. Возможно, Силач был участником инсценировки, а может, его, как их всех, подставили, сделали приманкой. А вот насчет Бланш Гонщик сомневался. Она могла быть в курсе с самого начала. Или, напротив, она лишь пыталась спастись, воспользоваться представившейся возможностью, старалась найти способ для себя и для Гонщика выбраться из западни. Скорее всего Кок пока еще оставался в игре. Безусловно, сам Кок не смог бы подослать тех парней, что приехали за деньгами. Значит, за ним стоит кто-то еще.

Отсюда вопрос: чего следует ждать?

В любую минуту может подлететь машина с «чистильщиками» внутри.

Или, возможно, большие люди намекнут, как иногда случается, чтобы Кок сам за собой все подчистил.

На третий день, в без двадцати десять утра, когда последние дуновения ветерка безжалостно улетучились, а черный асфальт уже начал пузыриться, Гонщик подумал: «Ладно, действуем по плану „Б“». Он наблюдал за тем, как Кок дважды объехал вокруг стоянки на «краун-виктории», наконец зарулил внутрь и припарковался сразу за «шевроле». Затем вышел из своей машины, огляделся, неспешно подошел к «шевроле» с ключом в руке.

Кок открыл дверь со стороны водителя, проскользнул внутрь, вскоре вылез, обошел машину и полез в багажник.

— От дробовика уже не много толку, — подойдя, произнес Гонщик.

Попытавшись одновременно выпрямиться и повернуться, Кок ударился головой о крышку.

— И от Бланш теперь тоже толку нет. Я подумал, может, ты сам расскажешь, что пошло не так? Давай рассказывай.

Рука Кока потянулась к кольцу в правом ухе. Гонщик перехватил движение и ударил костяшками пальцев чуть выше запястья — это приглушило ощущения соперника и спутало поступающие в мозг нервные импульсы. В свое время Гонщик научился такому приему у одного каскадера вместе с которым работал на фильме с Джеки Чаном. Потом, словно выполняя танцевальные па, выставил правую ногу вперед и сделал скользящее движение левой; резко развернулся на каблуках — и вот он уже держит Кока в захвате. Прием все того же каскадера.

— Эй, да расслабься ты! Парень, который меня учил, обещал, что такой захват абсолютно надежен при кратковременном применении. Через четыре минуты мозг начинает угасать, но до тех пор…

Ослабив хватку, он дал Коку рухнуть на землю. В медицинской энциклопедии такой оттенок называется синевой, на самом же деле лицо Кока посерело. И пошли крошечные звездочки разорванных кровеносных сосудов по шее.

— Впрочем, я мог что-нибудь и не так понять. В конце концов, это было давным-давно.

Боль словно лучами била в руку Гонщика, пока он выуживал у Кока из кармана бумажник; ничего полезного или примечательного там не оказалось.

Стоит проверить тачку.

В «краун-виктории» Гонщик нашел охапку чеков с заправки, набитых в бардачок, — все из даунтауна: с Седьмой улицы, Макдауэлл, Центральной. Четыре страницы нацарапанных от руки — по большей части неразборчивых — указаний, как добраться к различным точкам внутри и вокруг Финикса. Наполовину разорванный входной билет в какое-то непонятное заведение под названием «Пако-Пако», коробок спичек из «Мужского клуба Грязного Фила», атлас автомобильных дорог Аризоны. И пачка купонов, крест-накрест перехваченная резинкой: