Рыжий не участвовал в избиении ничуть не сопротивляющегося адепта Темного Братства. Он нутром чувствовал: что-то идет не так. Мужчина отошел в сторону и присел на трухлявый пень. Во рту ощущался железистый привкус, его подташнивало.

Взгляд лесоруба случайно упал на трофейную саблю. Толстый обух лемутского оружия оказался погнут, словно им со всей дури ударили плашмя по дереву, клинок был явственно иззубрен. Мертвый владелец вышел к людскому поселению из жаркой сечи. Что же за противник заставил лемутов искать спасения среди людей?

— Оставьте эту падаль, — послышался голос старосты. — Эй, Аграв, хватит сопли жевать, пошли к Балке. Или ты тоже струсил?

Лесоруб медленно поднялся, и двинулся за остальными. Он лишь мельком глянул на растерзанное тело грозного некогда наместника Нечистого во Флориде. Почему не сопротивлялся этот колдун? Что же происходит?

Эти вопросы продолжали вертеться в голове Аграва, пока он понуро плелся во след за радостно обсуждавшими убийство селянами.

Чудеса продолжались и дальше. В тележной колее, полной холодной грязи и ледяного крошева, лежало несколько Людей-Крыс. Убиты они были давно, трупы успели основательно закоченеть. Попытавшийся добыть себе саблю Рыбоед не смог разжать каменную хватку облюбованного им лемутского трупа. Ему пришлось отсечь кисть, растоптать башмаком пальцы, и лишь потом обзавестись приличным клинком. Никто и не подозревал, что в распоряжении наместника есть целый отряд этих сильных и злобных тварей, гораздо более грозных противников, чем Ревуны. Высказавшись об этом вслух, рыжий услышал в ответ не слишком его обнадежившие слова старосты:

— Наверное, ночью по реке пришла очередная флотилия с севера, а эти крысята — из конвоя. Ничего, освободим пленных, станет легче драться. Северяне, уж не знаю, откуда их Нечистый берет, наверняка, отличные бойцы.

— Если они еще в состоянии ворочать руками, — буркнул помрачневший Вагр. Его, похоже, мучили такие же черные сомнения, как и рыжего. Впрочем, внимательный слушатель, будь такой в возбужденной толпе селян, заключил бы из лихорадочных слов Глисса, что и он не верит в реальность успешного штурма форта. Он лишь подбадривал мужчин, в порыве накатившего безумия вверивших ему свои жизни.

Они прошли мимо трех или четырех обезображенных трупов Волосатых Ревунов. Судя по кружащимся над лесом трупоедам, далеко не все раненые лемуты успевали добежать до тележной колеи.

Показался Столб Скорби. Здесь полагалось быть постоянному посту, но их вновь встретила смерть. Здоровенный Ревун был приколот к столбу его же собственной саблей. Рядом чернели лужи крови. Трупы, похоже, уже достались кому-то из лесного зверья на обед.

— Кто же их так? — задумчиво спросил Аграв, разглядывая разбросанные там и сям лемутские конечности, то ли вырванные из суставов, то ли отрубленные или отгрызенные.

— Кто бы это ни сделал, — станем придерживаться старинного принципа: враг моего врага — мой друг!

Староста любовно поглаживал на ходу свое старинное копье. Он не стал по примеру своего воинства подбирать оружие мертвых врагов.

Вскоре стали видны башни ненавистного форта. Люди остановились, растерянно оглядывая Мертвую Балку. Повсюду валялись мертвые тела. Они лежали между пнями, которыми усеян был подход к частоколу, на валу, некоторое свисали с зубцов и парапетов угловых башен. Ворота оказались распахнутыми настежь и напоминали вход в гигантский капкан. Повсюду царила тишина, только стонал раненый Ревун, скребущий мерзлую землю обломком сабли, зажатой в кулаке, да чавкал мелкий трупоед, утроившийся на пеньке и теребящий ногу человека-крысы, чью спину раскроил удар неведомого врага Нечистого.

Рыбоед неспешно подошел к раненому и картинно возложил на него ногу. Обломок сабли описал короткую дугу и послышался сочный хруст, когда клинок взрезал полу рубахи, бессильно ткнувшись в землю. От неожиданности рыбак покачнулся, выругался и схватив Ревуна за ухо, до хруста заломил тому голову к загривку. Затем Рыбоед одним движением сабли перерезал лемуту глотку. Рыжего чуть не стошнило. Он наклонился, поднял валяющуюся стрелу и метнул ее в трупоеда. Тот обиженно вскрикнул, отлетел на пару шагов от своего обеда и выжидательно уставился на человека, прервавшего трапезу. Когда мужчина безразлично от него отвернулся, трупоед подскакал к человеко-крысе и вернулся к прерванному занятию.

Меж тем староста еще раз преобразился. Из полубезумного вождя кровожадной стаи двуногих он превратился в осторожного руководителя. Видя разгром, устроенный слугам Нечистого неизвестным врагом, он стал осознавать, что им всем, может статься, еще удастся остаться в живых. Главным теперь стало не натворить лишних глупостей. Он поднял руку в повелительном жесте, хорошо знакомом всем селянам по собраниям.

Голоса постепенно смолкли. Один лишь Рыбоед продолжал поносить лемута, испортившего ему рубаху. Встретившись взглядом с посуровевшим старостой, Рыжий подошел к неугомонному рыболову и с наслаждением ткнул того кулаком в живот. Наступила тишина, даже трупоед в смущении оторвался от еды и приподнял волосатые уши, словно и впрямь собирался слушать.

— Кто знает, сколько лодок было у С’Муги?

— Пять или шесть, Глисс.

— Та-ак, — протянул староста, забираясь на пень и прикладывая ко лбу ладонь, чтобы назойливое солнце не светило в глаза.

— А я вижу у причала десятка полтора, да еще какую-то посудину побольше, с мачтой и мерзкой резной фигурой на носу. Надо полагать, к наместнику прибыло подкрепление.

— Хорошо, если все оно перебито, как и флоридские Ревуны, — сказал Рыбоед, потирая ушибленный живот и волком зыркая на невозмутимо слушающего рыжего лесоруба.

— Может быть да, может и нет. Решение мое такое — горячку не пороть, в форт не лезть…

— Как так? — возмутился было кто-то слева, но его утихомирили зуботычиной. Нравы, царившие на деревенских сходках, сгодились и на тропе войны.

— Собираем оружие и отходим в деревню. В Балку полезут только Агр… тьфу, Борода и Рыжий. Попытайтесь выяснить, кто тут наломал дров. На рожон не суйтесь, по углам не шарьте. У Столба оставлю для вас подмогу человек из трех, не больше, остальные — бегом к деревне. Чует мое сердце, не все лемуты Наместника перебиты. Не ровен час, полезут к нам.

Вскоре, собрав связки сабель и несколько исправных луков, селяне потянулись назад. Первая волна ярости уже схлынула, и они сами теперь удивлялись своей прыти: ворваться в форт, победить, или умереть в бою. Глядя теперь вблизи на рвы и башни балки, на сотни трупов солдат наместника, они понимали всю дикость своей затеи. Не случись таинственной бойни, лемуты перебили бы их еще на подходах к форту. А потом пришли бы к женщинам и детям.

Возле столба староста оставил двоих ткачей, вооружив их трофейными луками, и надоевшего всем Рыбоеда.

Борода и Рыжий, постояв некоторое время у оскаленных ворот, ступили на подъемный мост через ров, полный трупов.

Вагр, равно как и его приятель, имел длинный счет ко всем тварям Нечистого. Мертвая Балка являлась бельмом на глазу всего полуострова, но в отличие от остальных флоридян, у этих двоих ненависть к лемутам не тлела, а пожирала души изнутри. Порождения Смерти лишили их девушки, руки которой оба некогда добивались. Повезло Аграву, и он женился на любимой, но счастье оказалось недолгим.