– Ничего подобного, – возмутилась Виолетта, – вы просто не хотите признавать очевидное! Вам бы только повесить дело на невинного человека!

– Ну, всё! – Наполеонов вызвал конвой. – Уведите эту гражданку прочь с моих глаз!

– Вы что же, задерживаете меня? – искренне удивилась Виолетта.

– Нет, собираюсь выписать вам путёвку на курорт, а себе направление в психушку.

– Зачем? – успела она спросить, прежде чем её увели.

– Для поправки здоровья, – буркнул вслед ей Наполеонов.

* * *

Оставшись в кабинете один, следователь взял фотографии, сделанные полицейским фотографом Валерьяном Легкоступовым на месте преступления, и, слегка поморщившись, разложил их на столе.

Валерьян, как всегда, был в ударе, снимки походили не на документальное свидетельство с места преступления, а на кадры из криминального фильма высокого качества.

Ярко-красное покрывало на диване выглядело кровавым фоном разыгравшейся трагедии, а молодой парень, очень привлекательный, судя по его прижизненным фотографиям, казался актёром, прикрывшим глаза на время съёмки сцены. Возникало ощущение, что, как только отъедет камера, он откроет глаза и примется поправлять грим или спорить с ассистентом режиссёра. Но Наполеонов знал, что всё это не постановочная сцена, а чудовищная реальность. Поэтому от ошеломляющей художественности запечатлённого у следователя свело челюсти, и он, напустив на себя мрачность, мысленно ругал Легкоступова, не затрудняя себя выбором слов.

– Что за человек такой! – пробормотал он, не выдержав, вслух. – Просили же его не выделываться и не строить из себя гения, а снимать по-человечески, документально.

Тут он заметил рассыпавшиеся по пёстрому ковру бусы. Они благодаря искусству Валерьяна мерцали на орнаменте ковра, точно капли росы на живых цветах.

«Интересно, как они туда попали, – подумал следователь, – надо выяснить, не было ли бус на Потаповой, когда она ссорилась с Окуневым перед тем, как застрелить его». Наполеонов взглядом попытался отыскать бусинки на покрывале или на одежде убитого. Но не нашёл ни одной.

Выходило, что бусы порвались во время падения Окунева. Однако пуля зацепить их не могла… или могла? Скорее всего, во время ссоры он дёрнул нитку, она порвалась, бусы рассыпались и лишь после этого прозвучал выстрел.

Однако всё это опять же указывает на подозреваемую Потапову, даже если Окунев сам напал на девушку, выведенный из себя её домогательствами и угрозами.

«Может, стоит попробовать попросить Незовибатько найти отпечатки пальцев на бусинах или на нитке? Хотя вряд ли это возможно…» Наполеонов прикрыл глаза и попытался представить ссорящихся девушку и парня. Ему это почти удалось.

Но тут в дверь постучали, сначала тихо, потом сильнее.

– Да, да, войдите, – только тут Наполеонов вспомнил, что приглашал на это время Марата Сергеевича Литвинова – соседа, на которого налетела Ирина Евгеньевна Окунева, сестра убитого, увидев сокурсницу брата с пистолетом в руках.

Дверь приоткрылась, и в её проёме показался долговязый парень.

– Можно? – спросил он.

– Да, проходите и садитесь, – Наполеонов указал на стул напротив себя.

Следователь пригляделся к парню и отметил про себя, что он нисколько не похож на героя, способного обезоружить преступника с пистолетом, даже если это девушка. Но внешность обманчива. Доподлинно известно, что именно Марат Литвинов отнял у Виолетты заряженное оружие.

Парень тем временем уселся на стул, посмотрел на следователя и проговорил скорее утвердительно, чем вопросительно:

– Вы хотели меня видеть.

«Очень», – подумал про себя Наполеонов, а вслух произнёс:

– Без ваших объяснений следствию не обойтись. Ведь это вы задержали подозреваемую?

Литвинов почему-то тяжело вздохнул и кивнул:

– Я.

– Расскажите, как всё произошло.

– Я шёл к себе домой, лифт я не люблю, поэтому поднимался по лестнице, только поставил вторую ногу на площадку, как из квартиры вылетает девчонка и прямо на меня. Я и растеряться не успел, а она машет рукой на дверь и шепчет охрипшим голосом: «Там брата моего убивают». Ну я девчонку в сторону, сам в квартиру.

– Вы что же, не побоялись?

– Если честно, – признался парень, – я испугаться не успел. Рефлекс сработал.

– Хороший рефлекс, вас же подстрелить могли.

– Я тогда об этом не подумал. Да и времени на раздумье у меня не было. Вбежал я, значит, в квартиру и увидел девушку! В руках у нее был пистолет. А сосед лежал на диване. Я почему-то сразу понял, что он неживой. Пистолет я отнял, девушку запер и вызвал «Скорую» и полицию.

– Вы ни к чему там не прикасались?

– Нет, конечно, я что, дурной, что ли? – пожал плечами Литвинов. – Только до пистолета, иначе как бы я её обезоружил.

– Марат Сергеевич, а соседа своего вы хорошо знали?

– Какой там, – отмахнулся Литвинов, – они же квартиру недавно купили и прожили в ней от силы три недели. Вроде они только поженились.

– Точно, – подтвердил следователь, – в начале мая, и квартиру эту молодым родители купили.

– Но вроде бы эта девушка с пистолетом не жена убитого парня, – с сомнением проговорил Марат.

– Не жена. Это его бывшая.

– Вот оно что, – протянул сосед, – ни одна фурия не сравнится с брошенной женщиной.

– Ваша правда, – вздохнул следователь. И спросил: – А сестру убитого вы сразу узнали?

– Девчонку, что ли? – удивленно спросил Марат.

– Да.

– Я её вообще не узнавал, так как не видел до этого ни разу.

– Она что же, раньше не приходила к брату?

– А мне почём знать? Я же говорю, они жили в этой квартире без году неделю. А я соседей на своей площадке месяцами не вижу.

– Вот жизнь пошла, – вздохнул следователь с сожалением, – а раньше все всё друг про друга знали.

– Мало ли что было раньше, – отозвался Литвинов, и по его тону следователь догадался, что Марата не слишком печалят произошедшие за последнее время изменения в общественной жизни.

– Ну, что ж, – сказал Наполеонов, – у меня пока к вам больше вопросов нет. Возможно, вас потом попросят опознать Потапову.

– Да, пожалуйста, – отозвался Литвинов равнодушно, – раз надо, так надо.

Чуть позже секретарь Элла Русакова сообщила следователю, что пришла Ирина Евгеньевна Окунева.

– Одна? – удивлённо спросил он.

– Одна.

– Вот чёрт! Она же несовершеннолетняя, должна была прийти с кем-то из взрослых. Ладно, зови её.