Мысли ее путались, и она уже не понимала, о чем, собственно, думает.

Отблески камина заиграли на груди и на плечах Йена. Он явно стал гораздо крупнее за прошедшие годы. Она его помнила совсем другим. Теперь он уже не был тем юношей, за которого она когда-то выходила замуж. Да, он стал настоящим мужчиной. Мускулы бугрятся на руках и на груди, живот плоский, а ниже…

Ах, оказывается, бугрятся не только мускулы, но и штаны… Неужели он в этом месте всегда был такой… огромный?

— Хотите рассмотреть поближе, миледи?

— Что?..

Она заглянула ему в лицо. А этот мерзавец стоял и усмехался!

А потом он стал медленно приближаться к ней, и Нелл, чтобы лучше его видеть, приподнялась и спустила ноги с кровати. Но она по-прежнему прижимала к груди одеяло.

Приблизившись к ней, Йен засмеялся и отбросил одеяло в сторону. От него разило виски.

— Ты пьян!

— Нет, ошибаешься. — Он улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, которые она не видела целую вечность. — Ну может, немного перебрал.

Немного? Да от него так разило, что можно было задохнуться! Этого еще не хватало!

Йен взял ее за руки и приложил их к своей обнаженной груди. Грудь его казалась ужасно горячей, раскаленной! И она чувствовала, как гулко билось его сердце.

— Дорогая, твои волосы — как ночь. А кожа твоя — как шелк, такая же гладкая и нежная.

Он провел ладонью по ее волосам, и Нелл, тихонько вздохнув, закрыла глаза. Внезапно Нелл почувствовала, как Йен взял ее лицо в ладони и осторожно приподнял. О Боже, он собирается ее поцеловать! Губы ее чуть приоткрылись, и она затаила дыхание.

В следующее мгновение Йен впился в ее губы страстным поцелуем. Нелл тотчас ощутила вкус виски… ни с чем не сравнимый его собственный вкус. Она содрогнулась, почувствовав, как желание с каждой секундой усиливается. И машинально раздвинула ноги. Йен в тот же миг схватился за подол ее ночной рубашки и задрал рубашку до пояса. Она еще шире раздвинула ноги, и он, опрокинув ее на постель, улегся сверху.

«Ах, какое прекрасное ощущение!» — мысленно воскликнула Нелл. И тотчас же почувствовала, как муж, нащупав пуговички на ее ночной рубашке, начал их расстегивать. Что было очень кстати. Она задыхалась от жары и не могла дождаться, когда прохладный воздух освежит ее.

Ее руки как бы сами собой легли на его широкую грудь. Затем она провела ладонями по его плечам и обняла за шею.

Йен наконец-то распахнул ее ночную рубашку и принялся поглаживать груди и легонько теребить пальцами соски.

— Ах!.. — воскликнула она, невольно прерывая поцелуй. — О!..

— Так, да, Нелл? У тебя грудь всегда была очень чувствительной. Я любил ласкать ее, мне ужасно нравилось, как ты взвизгиваешь.

Йен улыбнулся и спросил:

— Ты все еще визжишь?

— Нет, я… О, Йен!..

Он тихо засмеялся и, снова поцеловав ее, проговорил:

— Слышу, что визжишь.

— О, Йен!..

— И по-прежнему стонешь.

Он взял ее лицо в ладони и, заглянув ей в глаза, прошептал:

— Господи, Нелл, как же я по тебе соскучился…

Сейчас его глаза пылали огнем. Впрочем, они всегда были такими. Только теперь в уголках появились морщинки. Но взгляд все такой же. Он всегда так смотрел на нее, когда они были молоды и любили друг друга.

«Нет, только не думай о любви! Вообще ни о чем не думай!»

Нелл взялась за ремень на его брюках.

— Да, это как раз там, дорогая.

Наверное, ему не следовало так увлекаться виски. Разумеется, он все понимает, но как-то… отстраненно. В голове словно туман какой-то. А хотелось ясности. Чтобы запомнить каждое мгновение.

Очаровательная женщина распустила ремень на его брюках. Теперь расстегивает пуговицы. Какие у нее проворные пальчики… Теперь вот коснулись его живота… Ах, как нежно! Он втянул живот, чтобы ей было удобнее справиться с пуговицами. Слава Богу, во время поездок он обходился без подштанников, так что сейчас…

Интересно, Пеннингтону она тоже расстегивала брюки?

Нет, не надо вспоминать про этого ублюдка.

Может, это и хорошо, что он напился. В пьяном виде ожидание не кажется тягостным. Конечно, он мог бы сейчас рвануть на себе штаны и тут же спустить их, но это было бы… не по-джентльменски.

Да-да, очень хорошо, что он пьян. Но неужели ему не хочется схватить Нелл — и немедленно овладеть ею?

Нет, не хочется. Он вполне может и подождать.

Тогда, много лет назад, им было очень хорошо вдвоем, разве не так? Он прекрасно все помнил, хотя это было десять лет назад. Тогда они оба были совсем молодыми и…

Интересно, а Пеннингтон ее лучше удовлетворяет? К черту! Не думать об этом! К тому же он, Йен, за эти годы многому научился. И он заставит ее забыть про Пеннингтона.

Ох, если бы он так не напился… Впрочем, ничего страшного. Он все равно сделает все, что требуется.

Йен облизнул пересохшие губы. Терпение! У них впереди целая ночь. Не надо торопиться. Ожидание — это часть наслаждения.

Наслаждение? Неужели сон стал явью?

Хотя от проклятого виски все происходящее больше походит на сон. Но и в этом ничего страшного. Как только он останется нагишом, как только проклятый туман уйдет из головы, а ноги перестанут путаться в штанах, — вот тогда и наступит наслаждение.

Умная девочка, расстегнула еще одну пуговицу…

Господи, как ему не хватало ее! А ведь он изменял ей бесчисленное количество раз… Ну, может, не бесчисленное, но много раз, это уж точно. Менял спальни, менял постели все эти долгие десять лет. В Лондоне немало женщин, желавших утешить одинокого лорда, такого, как он. Но ни с одной из них он не испытывал подлинного наслаждения. Облегчение — да, но никак не наслаждение. Да, речь шла только о физическом удовлетворении, не более того.

Впрочем, ничего другого он и не искал, даже не думал ни о чем другом.

А вот с Нелл… У них с Нелл было не просто соединение тел. Было еще и соединение сердец, слияние душ. Правда ему потребовалось время, чтобы понять это.

Ах, наконец-то очаровательная Нелл одолела все пуговицы и спустила брюки. Сразу повеяло прохладой и… Вот теперь ее нежные пальцы прикоснулись к нему.

Ох, какие потрясающие ощущения! Как же она возбуждает его! Поглаживает его возбужденную плоть… Как комнатную собачонку.

Сейчас он и впрямь был бы не прочь улечься у нее на коленях, как маленькая комнатная собачка.

Они поженились совсем молодыми и прожили вместе слишком мало. Меньше года. А потом она уехала. И они любили друг друга с такой страстью, что им даже не требовалось ни особых знаний, ни особого искусства.