Если бы кто знал, как он испугался! Ждать до утра Михаил уже не собирался. Он должен был увидеть её немедленно, и ему стало совершенно безразлично, что шёл первый час ночи. С его девочкой случилось непоправимое — у неё украли почку. Мысли одна безумнее другой вертелись в голове. Где же его Оля? Дома или ещё в больнице? И её в таком состоянии посмели шантажировать! Но всё это узнает сейчас же у её родителей.

— Федя, поворачивай, мне в другое место надо, — обратился он к личному шофёру и назвал адрес, — это в Измайлово. Я там должен быть как можно быстрее.

— Хорошо, Михаил Александрович. Сейчас можно и быстрее.

Лифт он вызывать не стал — ночь, спят люди, зачем шуметь. Поднялся по лестнице и долго звонил в дверь, пока не услышал щелчки открывающегося замка.

Перед ним стоял отец Оли в домашнем халате и тапках, видно было, что человек только что встал с постели.

— Михаил? Что случилось? Ночь на дворе, — с удивлением спросил он.

— Извините за позднее вторжение, но я должен знать, что с Олей. Она дома? Вы уже забрали её из больницы? Когда это случилось? Как?

— Оля дома, спит… О какой больнице идёт речь? Миша, я вас не понимаю, — недоумевал Сергей Владимирович.

— Я получил сообщение голосовое. Она не могла до меня дозвониться, я летел из Лондона. С шантажом я разберусь, это не проблема, но как у неё украли почку? Кто? Где? Когда?

— Почку? Шантаж? Ничего не понимаю!

Удивление отца нарастало. Михаил же видел его растерянность и полное непонимание происходящего.

— Я должен видеть Олю. Сейчас! — произнёс он твёрдо.

— Да, конечно, что ж я вас в дверях-то держу… Просто растерялся, я не знаю ничего из того, что знаете вы. Но, видимо, проблема существует. Оля фантазёрка, но не до такой же степени. Шантаж она придумать не могла, а почка вообще за гранью понимания. Она здорова… Миша, я её за ужином видел, потом она ушла в свою комнату.

Михаил снял пальто, ботинки и, бесцеремонно отодвинув Сергея Владимировича — не до вежливости ему сейчас было, прошёл в Олину комнату. Она действительно спала, но всхлипывала во сне. Он наклонился и поцеловал её в висок.

— Что же случилось с тобой, Заяц? — погладил он её по голове. Оля открыла глаза, потёрла их кулачками, не веря в происходящее, и улыбнулась.

— Ты приехал, правда приехал? Теперь всё будет хорошо, да?

Она обвила его шею руками, а он целовал её на глазах у окончательно растерявшегося отца. Тот не выдержал и включил свет в комнате.

— Может быть, вы всё-таки объясните, что происходит? — спросил он.

Они оторвались друг от друга, и отец с Михаилом увидели, насколько у Оли опухшие и заплаканные глаза.

— Миша, вы видите, что моя дочь в порядке? Всё остальное мы сейчас выясним, но она здорова и обе почки у неё на месте.

— Да, простите, я чуть с ума не сошёл.

Теперь растерялась Оля.

— Миш, у меня почку в анатомке украли. Это препарат такой, вымоченный в формалине. Теперь мне студенческий билет не отдают. А ты что подумал?

— Дочь, что нормальный человек мог подумать?! Да у меня слов нет! Ты бы Мишу видела, когда он влетел в квартиру. И почему я ничего не знаю?

— Потому что вечером мне было не до почки, пап. Не сердись. Который час?

— Два ночи, — ответил Михаил.

— Миша, вы с самолёта, давайте ужинать и оставайтесь у нас. Пока поговорим, пока у нашей девушки всё выспросим — уже утро настанет. Хорошо, жена снотворного напилась и ничего не слышит. А то тут новости такие, что волосы дыбом, и это при том, что с почкой мы разобрались.

— Ужинать буду, если это удобно. Спасибо. Голодный ужасно, я в самолёте не ем. Сейчас я только два звонка сделаю. Водителю, он во дворе меня ждёт, скажу, чтоб ехал, и маме, а то беспокоиться будет.

— Тебя мама всегда встречает? Во сколько бы ты ни приехал? — спросила вдруг Оля.

— Да, всегда. Моя мама очень хороший и самый близкий мне человек. Только благодаря ей я добился всего. Это не пафос, Оля, не подумай, это самая настоящая правда, — грустно улыбнулся он и посмотрел на Сергея Владимировича.

Оля замолчала, о чём-то думая, а потом побежала на кухню разогревать ужин. Её отец и Михаил направились туда же.

— А я тоже с тобой поем, аппетит прорезался, — с улыбкой сказала она. — Что ты так смотришь, я зарёванная и некрасивая, да?

— Ты всегда красивая, а вот то, что плакала, мне не нравится. И то, что наговорила тебе лучшая подруга, мне не нравится совсем.

— Вы о Людочке? — вмешался в разговор отец. — Людмила, конечно, бывает резковата, но она хорошая девочка. Они с Оленькой выросли вместе, дружат, как сёстры. Оля-то толковая, а Людочка неусидчивая, мне пришлось помочь ей с университетом, чтобы их не разлучать. Мои сыновья много старше Оли, они никогда не были близки, а вот с Людой…

— Сергей Владимирович, у меня совсем другие сведения. И в том, что Олю шантажируют, винят в краже денег, мне кажется, виновата именно Людмила. Она забрала заявление из полиции, отказалась от обвинений на этих двух придурков, сказала, что сама приняла рогипнол, взяла его у матери. Тогда возникает вопрос: как он попал в организм Оли? Людмила обвиняет Олю в том, что она вызвала полицию в тот день. Но это сделала не Оля, а я. Кстати, с одним из тех ребят Людмила встречается. У меня сейчас нет доступа к компьютеру, но завтра мой начальник безопасности даст распечатку всех разговоров вашей «хорошей девочки». Боюсь, вы сильно удивитесь. А ещё вы зря не верите собственной дочери.

Оля подняла глаза и с усталой обречённостью посмотрела на отца. А потом мотнула головой, как бы отбрасывая все сомнения, и произнесла:

— Не прощу, на этот раз ни за что не прощу вашу любимую Людочку! Как она могла так поступить со мной? За что? Папа, я не вру, эти парни, что были в той квартире, куда меня Людка тогда затащила, напали на меня в арке сегодня. Требовали денег, много денег, целых триста тысяч. Я укусила одного за руку, до крови аж, а второй нож достал. И в живот меня пнул. Я и Мише поэтому-то и пыталась дозвониться — думала занять у него. Они ж меня убьют, если я им деньги не отдам! А Людка сказала, что нет никакого Миши и что я на краденные деньги вещи фирменные купила. Я не знаю, что больней: слова её или то, как внутри всё скрутило от ботинка. Что ты смотришь так, папа? Не веришь? Всё равно не веришь?!

— Мы едем в больницу, Оля, травма живота — не шутка.

— Никуда я не поеду, отпустило уже. Синяк, может, будет, не знаю. А так я даже есть хочу.

— Сейчас посмотрим, что с твоим животом.

— Не поеду никуда.

— Хорошо, сам посмотрю. Оля, что за капризы!

— Почему она так со мной? За что? Я ж к ней со всей душой, я её сестрой считала. Делилась с ней всем. А она! Почему так? — Оля говорила сквозь слёзы и унять их никак не могла.