Немного спустя она вроде бы пришла в себя, но разум отказывался ей повиноваться. Не думая и не анализируя странное совпадение её представлений с реальностью, она бродила по комнатам особняка. Ей казалось, что она видит совсем другую жизнь дома — оживленную, счастливую. В голове звучали какие-то знакомые голоса. Явились призраки из мрака и закружили ее в странном хороводе прошлого. Воздух насыщался магнетизмом, и Алекс как бы вступила в реку времени. Течение подхватило ее, завертело в своих водоворотах и вынесло к неизвестным ей берегам.

Алекс зашла в очередную комнату. Перед камином лежало полено. Она наклонилась и разожгла его. Отблески огня перекликались с коричневым цветом штор, отражались бликами от мебели красного дерева. Алекс явственно ощутила запах дорогого табака — кто-то курил сигару. Из угла комнаты послышался легкий женский смех. Она долго сидела в оцепенении, то ли наблюдая за игрой пламени, то ли видя фантастические образы.

Наконец она немного пришла в себя.

Да, подумала она, все отсюда в одночасье куда-то исчезли, бросив все на произвол судьбы. А потом пришел кто-то посторонний, оставленный за сторожа, закрыл зеркала и портреты, не побеспокоившись больше ни о чем. Он как бы ждал, что обитатели дома вот-вот вернутся. Но они не вернулись. Явилась только она, и дом был ей за это благодарен. Она его возродит! Непременно возродит. И заброшенный особняк снова будет дышать теплом и весельем!

Алекс посмотрела на часы. Пора ехать в Лондон.

И вдруг… Безумная идея осенила ее. Она поедет к Клиффорду! Пусть между ними пролегла пропасть под названием «завещание миссис Брентон», но Алекс знала, что это всего лишь недоразумение. Никаких коварных планов и хитроумных действий с ее стороны не было. Его мнение о ней ошибочно и вызвано шоком, который испытал бы любой, узнав о завещании. Ей необходимо увидеть Клиффа. Она все ему расскажет. Они должны чувствовать одинаково, их мысли должны течь в одном направлении. Клифф все поймет. Недолгие отношения между ними, казались Алекс на удивление прочными. Она была уверена, что их связывает взаимное единение не только тел, но и душ.

Когда Алекс добралась до одного из самых престижных районов Лондона, Кенсингтона, и уже ехала по Кенсингтон-Черч-роуд, где жил Уайдлер, мозг подал ей сигнал об опасности и вся ее смелость в одно мгновение испарилась. Ей стало страшно вступить в разговор даже с привратником, не говоря уж о том, чтобы предстать перед Клиффордом.

Алекс затормозила, но не нашла в себе сил выйти из машины. Она продолжала сидеть с тревожно бьющимся сердцем, удары которого, как она считала, слышны были во всем Кенсингтоне.

Зачем ты сюда приехала? — кричало воспаленное сознание. Уходи отсюда немедленно, Алекс, тебе здесь нечего делать! Здесь тебя подстерегают только неприятности и сердечная боль.

Надежда, что она сможет сделать несколько шагов до дома Клиффорда, испарилась. Ее рука неуверенно легла на ключ зажигания. Легкое движение, и она уедет отсюда. Уже нога ее отжимала сцепление, когда мимо прошелестела машина и остановилась футах в тридцати впереди нее.

Алекс замерла. У нее остановилось дыхание. На лице застыло ожидание. Что же будет? Хлопнула дверца. Из автомобиля вышел Клиффорд и, обогнув его, открыл дверцу с противоположной стороны. Осторожно, словно обращаясь с чем-то невозможно хрупким, что может рассыпаться от одного грубого жеста, Клиффорд помог выйти Грейс. Заботливо ее поддерживая, он сделал с ней несколько шагов, отделяющих их от подъезда. Алекс прильнула к лобовому стеклу, боясь пропустить их малейшие телодвижения. Через минуту они скрылись в глубине дома, но ее память наглядно демонстрировала ей руки Клиффорда, обнимающие плечи Грейс, его фигуру, превратившуюся в символ сплошной заботы об идущей рядом женщине.

Сначала сознание Алекс отказывалось однозначно воспринять действительность. Она продолжала бесцельно смотреть вперед, потом, словно ничего не случилось, завела машину и поехала. Она выглядела спокойной и равнодушной, но все внутри у нее рыдало навзрыд. Дыхание, которое у нее остановилось в тот момент, когда она узнала машину Клиффорда, так и не восстановилось.

Через несколько минут ступор, охвативший ее, сменился острой и нестерпимой болью, которая пронзила все ее тело. Алекс хотелось залезть под панцирь благоразумия и рассудительности, но ей не удавалось заковать себя в броню, уберегавшую от разрушительного чувства. Она упала в бездну, погрузилась в пучину хаоса мыслей и чувств и теперь не могла из нее выбраться.

Не надо врать самой себе, строго приказала себе Алекс. Несмотря на все доводы рассудка, горевшее в ее сердце неослабевающее стремление видеть Клиффорда объяснялось очень просто. Она влюбилась, влюбилась в него, в человека, который не только ее использовал, но и распял, когда она оказалась ему ненужной, обвинив ее во всех смертных грехах.

Открытие возмутило ее. Она не может себе позволить раствориться в мистере Уайдлере. Если одна ночь вызвала в ней такую бурю, то попытка оправдать его поведение погубит ее окончательно.

Алекс вся сжалась и сосредоточилась на выполнении простейших манипуляций. Это помогло. Боль исчезла, но вместе с ней испарилась и она сама. От нее осталась только оболочка. Алекс превратилась в бесчувственный холодный робот. Но постепенно гордость и твердость духа брали свое. Алекс решила прижечь рану сразу, одним махом, а не подносить дезинфицирующий раствор осторожными, растягивающими боль во времени движениями. Вместо переполнявшего ее горя она ощутила безграничный гнев. Жизненный инстинкт подсказывал ей необходимость бороться. Страстная любовь приносит страдания. Эта сентенция известна всем давным-давно. Алекс же о ней забыла. Поэтому она стряхнет с себя любовь к Клиффорду как пыль, став под освежающий душ. А его уже для нее устроили! И какой!

Ледяной ливень, от которого стынет в жилах кровь, пролился на ее бедную голову, но он же должен и привести ее в чувство. Вид Клиффорда, прыгающего вокруг Грейс, как будто та была хрустальной, станет для нее лучшим отрезвляющим средством. Она, Алекс, умная волевая женщина, сможет вырваться из омута любви к Клиффорду. Она понимает всю бесперспективность своей любви к этому мужчине. Страстное самоотречение не для нее. Эту ступень в своем развитии она уже проходила.

Когда Алекс, воспитанницу приюта, выбрал ее бывший муж, прошагавший к ней на весеннем балу в Кембридже десять футов, не обращая внимания на других девушек, она растаяла, как выставленное на солнышко мороженое в вазочке. Алекс пела ему осанну до тех пор, пока не поняла, что она не из тех натур, которые могут без остатка раствориться в мужчине. Если страсть не приносит счастья, она постарается избежать неприятных минут в жизни.

Алекс машинально двигалась в транспортном потоке, поворачивая то налево, то направо в зависимости от того, что ей было удобнее делать. Так она добралась до Парк-лайн и свернула на Найтсбридж. Уже маячил впереди купол Альберт-холла, когда Алекс очнулась и осознала бесцельность своего путешествия по Лондону. Она развернулась и поехала домой. Здесь, у дверей квартиры, ее ждал сюрприз.

Алекс всегда мечтала найти свою мать или хотя бы узнать, кто она. Подростком она выдумывала самые разнообразные причины, чтобы объяснить долгое отсутствие матери: автомобильная авария — вот ее мать бежит к ней, а мчащаяся на бешеной скорости машина сбивает ее; мать в больнице — она неизлечимо больна, хотя верит, что поправится и заберет свою дочку, свою Алекс, но умирает. Как ни чудовищны были картины, рисовавшиеся в воображении девочки, они приносили облегчение. Жить с ощущением, что она оказалась ненужной собственной матери, было нестерпимо больно.