После этого отношения Русского государства с восточными и южными соседями складывались, что называется, ни шатко ни валко. Крымское ханство погрязло во внутренних усобицах (которыми пытался пользоваться Василий III), так что ему долгое время было не до походов на Русь. Единственным исключением стал летний поход 1533 г., когда татары дошли до Рязани.

В годы правления Василия III добрососедские отношения Русское государство поддерживало и с Османской империей. Собственно, о соседстве двух государств можно говорить лишь условно: общей границы у них не было, а значит, особо нечего было и делить, что способствовало в целом дружественным отношениям. Османские дипломаты не скупились на пафосные титулы для Василия III, но никаких практических последствий это не имело. Хотя Крымское ханство и было вассалом Османской империи, контакты с ней никак не влияли на русско-крымские отношения. Добрососедские же отношения были важны не только как залог успешной торговли, но и как подспорье в деле контактов с греческими церковными иерархами: Василий III неоднократно снабжал их «милостыней», при нем сохранялись отношения с Афоном (Святой горой), была предпринята и попытка восстановить отношения с Константинопольским патриархатом. Ведь контакты с Константинополем прервались во второй половине XV в., после установления автокефалии Русской церкви. Если митрополит Иона, избранный в 1448 г., еще продолжал в каноническом отношении подчиняться константинопольскому патриарху, то при его преемниках эта связь прервалась. В Константинополе не могли смириться с разделением русской митрополии: считалось, что на Руси может быть лишь один митрополит – Киевский и всея Руси. В 1466–1467 гг. патриарх Дионисий признал таким митрополитом Григория Болгарина, а митрополита Филиппа, титуловавшегося «всероссийским», отлучил от канонического общения. В качестве ответной меры в Москве запретили каноническое общение с патриархатом и западнорусской митрополией. Попытка восстановить это общение была предпринята в 1516 г.: в этом году на Русь было отправлено посольство патриарха Феолипта (с ним на Русь приехал Максим Грек, о котором речь пойдет ниже) с грамотой митрополиту Варлааму, в которой тот титуловался «митрополитом Киевским и всея Руси» и «митрополитом Московским и всея Руси». Это означало фактическое признание каноничности поставления главы Русской церкви.

Русско-турецкие отношения несколько омрачила серия инцидентов с турецким посланцем греком Скиндером: в 1524 г. ему не дали разведать положение дел на юге Русского государства, где султан хотел построить очередную крепость. Несмотря на это, его поездки на Русь продолжались, пока он не умер в Москве в 1530 г. Это не на шутку встревожило султана: поговаривали даже о перспективах турецкого похода на Русь. Но все эти разговоры были нереалистичными: сами османы дороги на Русь не знали, а использовать крымцев не удалось бы из-за усобиц в Крымском ханстве.

Любопытным эпизодом последних лет правления Василия III стало прибытие в Москву индийского посольства от знаменитого падишаха Бабура – основателя династии Великих Моголов. Правда, к моменту, когда посольство добралось в Москву, Бабур уже умер. Но послы об этом, разумеется, не знали и предложили Василию III дружбу с ним. В Москве, разумеется, ничего определенного не слышали о далекой Индии и сочли нужным поинтересоваться, с кем предлагается дружить государю всея Руси – с равным ему государем или с «урядником» (т. е. должностным лицом, чиновником)? С этим вопросом (а фактически ни с чем) индийское посольство и вернулось восвояси. Этот эпизод интересен тем, что показывает, с одной стороны, выросшее международное значение и престиж Русского государства (раз о нем прослышали в далекой Индии!), а с другой стороны, представления Василия III и его окружения о том, что русскому государю гоже, а что негоже.

Как уже говорилось, политику в XVI веке невозможно понять без учета ее династического характера. Вступив на престол, правитель стремится обзавестись наследником мужского пола (если он еще не родился), а затем передать ему власть над страной. Василий III как никто иной осознавал актуальность этой задачи: ведь сам он в свое время обошел Дмитрия Внука. Шли годы, и нарастала опасность повторения ситуации рубежа столетий: у Василия III и Соломонии так и не рождался ребенок, зато были живы государевы братья – Андрей и Юрий, которые наверняка не преминули бы занять его престол. Судя по всему, памятуя о судьбе Дмитрия Внука, Василий III запрещал своим братьям жениться. Думается, что не случайно свадьба государева брата Андрея состоялась лишь в 1532 г., когда тому шел уже 42-й год, а у Василия родился долгожданный наследник. Другой же брат, Юрий Иванович, считался более серьезной угрозой Василию. Он так никогда и не женился, был арестован очень скоро после смерти Василия, в декабре 1533 г., и умер в заточении в 1536-м.

Тульский кремль

Кто бы ни был причиной сложившейся ситуации – государь всея Руси или его супруга – тогдашняя медицина была бессильна перед этой проблемой. Что мог сделать в этой ситуации Василий III? Прежде всего составить завещание, а в нем назначить наследника престола и определить уделы братьев. И такое завещание было составлено накануне присоединения Пскова к Русскому государству, то есть в 1509-м или 1510 г. О его содержании остается строить догадки: перед самой смертью Василий приказал его уничтожить (благодаря этому и известно о его существовании). Историк А. А. Зимин полагал, что сначала наследником престола был назначен царевич Пётр – несостоявшийся казанский хан, крещенный в начале правления Василия III, а потом – Ф. М. Мстиславский. Однако прямых данных на этот счет нет, явно недостаточно и косвенных: ничего не известно о присяге каждому из князей как наследнику престола, да и непонятно, почему Василий не уничтожил завещание раньше, если он действительно сменил Петра на Мстиславского. Так что неизвестно, насколько гипотеза А. А. Зимина соответствует истине.

«Осадное сиденье. Троицкий мост и башня Кутафья». Художник А. М. Васнецов

Как бы то ни было, своя рубашка ближе к телу. За двадцать лет супружеской жизни Василию и Соломонии так и не удалось зачать ребенка. Не помогали ни поездки по монастырям, ни вклады в них «о чадородии». Это, разумеется, пугало не только государя, но и его супругу. А в 1523 г. Василий фактически поставил вопрос о разводе. Правда, согласно псковской летописи развестись с Соломонией и жениться вторично великому князю посоветовали бояре, однако сама постановка вопроса подсказывала вполне определенный ответ. К тому же государь сетовал на то, что не может вверить страну братьям: «братьи ли дам, ино братья своих уделов не умеють устраивати». Христианский взгляд на жизнь предписывал ввериться воле Божьей, а второй брак Василия при живой жене рассматривался как прелюбодейство – грех правителя, способный навлечь несчастья на всю Русскую землю. Тем не менее большая часть великокняжеского окружения прекрасно понимала: в тогдашней политической ситуации не поддержать намерений Василия означало бы выступить в поддержку его братьев с их великокняжескими амбициями и тем самым навлечь на себя гнев государя. Великому князю нужен был именно сын, а для этого необходим был развод. Вероятно, после этого, отчаявшись дождаться разрешения проблемы естественным путем, Соломония не остановилась перед крайним шагом – начала разыскивать бабок-ворожей и прибегать к их сомнительным услугам. Это лишь подлило масла в огонь. Кто знает, что за снадобье даст очередная бабка великой княгине, что́ она над ним наговорит? А вдруг это повредит здоровью самого великого князя, а то и лишит его жизни?