А вот после выходного дня был серьезный разговор, когда команда вышла на первую тренировку. Разумеется, касался он не пива. Я сказал: «Кто не верит – сумки на плечи и домой. Пусть я останусь с 13-ю или 14-ю игроками, но с теми, кто верит в победу и будет биться за нее». У кого-то, я видел, были сомнения, но остались все. И взяли тем самым на себя ответственность. Но в таких, как Евсеев или Радимов, я и не сомневался. До команды удалось достучаться, в Уэльс она приехала раскованной – и с большим достоинством там сыграла. Четко выполнила установку и победила.

Это был один кулак, а не растопыренные пальцы. И такие люди, как Вадик, и сцементировали игру. Благодаря такой линии обороны, как Евсеев и K°, Славе Малафееву было достаточно комфортно в день дебюта за сборную. Хотя все понимали, что парню придется несладко. У того же Акинфеева первый матч за сборную – товарищеский против Норвегии – сложился неудачно, и Ринату Дасаеву пришлось приложить много усилий, чтобы Игорь вошел в свою колею. Но у Славы все прошло без эксцессов.

Во многом благодаря тому, что Вадик не только забил победный мяч, но и весь матч отыграл безупречно – главное, на своей позиции. Когда человек находится под таким прессом, давлением обстоятельств, и не просто выдерживает его, а забивает решающий гол, – это вызывает особое уважение. А это высказывание в камеру… Вот тут-то, видать, как раз и выскочило все, что копилось это время. Весь негатив.

Меня потом замучили этими вопросами. Кто-то говорил: мол, он бескультурный. Но люди не могли даже представить, что человек пережил. А я понимал: это был выплеск души. Все, что он молча переваривал внутри себя, в ту секунду в тот спонтанный крик и вложил.

* * *

* * *

Потом начались чествования.

«Норильский никель» в ювелирном магазине в ГУМе бриллиант вручил – как бы в подарок ребенку.

Банк «Авангард», помню, ближе к Новому году дал мне золотую карточку, на которой лежало 5 тысяч долларов, и подарок для дочки – куклу, где-то она до сих пор на чердаке нашего дома. Хозяин банка лично вручал. Я сначала хотел отдать деньги в детский дом, а потом решил, что у меня и своя семья, свой ребенок есть. И мама, о которой тоже заботиться надо. Почему я их должен обделять?

Меня стали регулярно узнавать на улице, чего раньше почти никогда не случалось. Какая-то шестидесятилетняя бабуля опознала в магазине – тут я вообще обалдел. Позвали на программу Андрея Малахова. Наконец, на новогодний «Голубой огонек», где мы с Катей Лель пели. Понравилось ли? Предпочел бы, как Саша Овечкин в ее клипе: стоять у телефона-автомата и ничего не делать…

Не могу сказать, что мне все это не нравилось. Но главным в жизни было, конечно, другое. То, что у ребенка хорошо прошла операция. И что Полина вернулась из Мюнхена в Москву живой и здоровой.

Ведь если бы не было всех этих переживаний – не было бы и гола. Уверен на тысячу процентов.

Татьяна Евсеева:

– Полина всю эту историю знает. В Интернете вначале вычитала. Сейчас уверенно говорит мне, что помнит, но я думаю, что нет – ей же тогда всего четыре годика было.

Тогда в Мюнхене у меня не было телевизора, по компьютеру смотреть футбол было еще невозможно – в общем, матч с Уэльсом в прямом эфире видеть не могла. И первой, по-моему, мне после матча написала эсэмэску девушка Булыкина: «Ну твой и отчудил!»

О боже, думаю, ну что он там еще натворил?! А тут и Инга Овчинникова звонит, все рассказывает. Радуюсь, конечно, что забил, но, услышав про фразу, хватаюсь за голову: «Мама дорогая, и что же теперь будет?!»

Вначале была в шоке, обалдела. Как-то не особо мне это все понравилось. Но потом поняла, почувствовала. Видимо, у него все то, что творилось с дочерью, внутри сидело, и он не знал, как с этим справиться.

Мне кажется, этот гол он получил откуда-то свыше. Бог дал ему этот глоток славы за все, что он тогда пережил.

Он ничего не имел в виду. У него это просто вышло. Операция у Полины удачно завершилась. Он забил этот гол, и команда вышла на чемпионат Европы. Что-то щелкнуло в голове – и Вадик не нашел ничего лучшего, чем вот это крикнуть.

Дома-то он матом редко ругается. Есть, правда, одно словечко, которое проскальзывает – даже Полина ему говорит: «Папа, ну сколько можно?»

Перед игрой созванивались ежедневно – но не в день матча. Он в день игры в себя уходит, его нельзя трогать. Даже если какой-то форс-мажор. Предчувствий у меня не было. Я, если честно, не думала, что его и на поле-то выпустят. При такой психологической нагрузке. Не каждый тренер согласится поставить игрока в подобной ситуации.

Но Ярцев-то Вадика знает и любит. У меня к нему очень теплое отношение, как и к Семину. Очень душевные люди, тем и похожи. Помню, когда Георгий Александрович принял сборную, сразу позвонил Вадику и сказал: «Ты у меня – первый кандидат». Он первый тренер во взрослом футболе, кто увидел в нем того, кем он в итоге и стал.

А Семин развил. Они с Вадиком постоянно друг друга подначивали, ходили по острию ножа. Юрий Палыч знал, что его надо заводить. И этим, мне кажется, пользовался, чтобы извлечь из мужа максимум. В Уэльсе же его завела ситуация с дочкой.

В «Торпедо», в первую лигу, Вадик потом пошел, чтобы поддержать Ярцева, у которого незадолго до того убили сына. Говорил: «Зовут в «Торпедо», Санычу надо помочь». И это вообще не обсуждалось.

В Германии я так ту игру и не посмотрела – сделала это уже в Москве. После того как меня потрясла встреча в аэропорту. К Вадику ведь корреспонденты еще и в Германию прилетали. В ночь после матча журналисты звонили прямо в клинику. Но я ни с кем не говорила.

А потом…

Потом мы прилетели в Москву, и я думала, что нас только мой папа встречать будет. А там – целая тьма журналистов. Камеры, микрофоны. Потом пошло-поехало – к Вадику приезжали Первый канал, НТВ, другие каналы. Потом – программа Малахова, «Голубой огонек». Приятно ли было ощутить себя звездой? На тот момент приятно, конечно. Могло быть всего этого и больше, если бы я позволяла. Но я не позволяла.

Так, к Малахову я идти не хотела, но не потому, что плохо к нему отношусь, – просто не люблю все эти съемки, интервью, не считаю себя публичным человеком. Сидела дома, Вадик поехал один. Но потом звонок от администратора программы: «Очень просим вас приехать, слезно умоляем». Я и поехала.

Вадик, кстати, тоже быстро всю эту вакханалию прекратил. У Булыкина, Нигматуллина в тот период появились пиар-менеджеры, нам тоже предлагали. Муж отказался, сказал, что ему это не нужно. В фанфары побили – и хватит. На следующий сезон все и стихло. К нашему облегчению.

Там, у Малахова, всем было очень смешно от той реплики Вадика. Даже песню про нее Газманов, кажется, сочинил. А я сказала, что мне в те недели было не до смеха. И только близкие знают, каково нам тогда пришлось на самом деле.