хату, грозившую рухнуть после очередной бомбежки, или другая — дать солдатиков криницу раскопать, которую засыпало.

Память моя восстановила услышанное еще в 1944 году от жителей Казатина про «смуглого полковника», совсем недавно, когда, работая над этой книжкой, я решил побывать на военных маршрутах А. X. Бабаджаняна. Не скрою, что в Казатин меня потянуло не только поэтому…

Город нельзя было узнать. Я не нашел здесь места, где стояла наша зенитная батарея, — все было застроено новыми жилыми домами. И вдруг вывеска: профтехучилище имени дважды Героя Советского Союза И. Н. Бойко.

Амазасп Хачатурович рассказывал, что, назначенный военным комендантом Казатина, Бойко явился к нему:

— Обращаюсь к вам как к начальнику гарнизона города Казатина. Я танкист. Могу танк водить, могу немцев бить, могу, Наконец, полком командовать. А не со старушками иметь дело… Официально заявляю: не справлюсь я с обязанностями коменданта. Освободите. Я строевой командир.

— А я, по-твоему, из интендантов? — спросил Бабаджанян.

Бойко смутился. Не дав ему опомниться, Бабаджанян продолжал:

— Люди тут. Понимаешь? Наши люди. Кто им кров даст и хлеб? По-твоему, если танкист, так тебе, кроме танков, ни до чего дела нет?!. Понял?

Иван Никифорович понял.

Когда в сорок пятом корпус Бабаджаняна дрался в Берлине, произошло курьезное происшествие. Солдаты на Ангальтском вокзале захватили множество железнодорожных эшелонов. Один из них был целиком набит шоколадом в плитках. И тут не выдержало солдатское сердце — стали раздавать шоколад голодной берлинской детворе. Однако не только взрослое население, даже дети были запуганы нацистской пропагандой, грозившей, что «русские будут мстить» всем без разбора. Но, войдя в Берлин, чтоб покарать фашистов, советский солдат вошел и затем, чтоб освободить от фашизма немецкий народ. И вот специальные команды советских воинов спасают мирное население из-под обломков разрушенных домов, воинские походные кухни раздают голодным берлинцам солдатские щи да кашу. Раздают солдаты и захваченный шоколад. Но испуганные малыши прячут за спину руки. Чтобы дети не боялись, солдаты отламывают от каждой плиточки по кусочку, отправляют себе в рот, хотя было строжайше запрещено пользоваться трофейными продуктами — они могли быть отравлены.

Комкору спустя несколько часов докладывают, что у некоторых солдат явные признаки отравления — тошнота.

— Немедленно сжечь этот эшелон! — приказывает Бабаджанян. — Виновных в нарушении приказа строго наказать… Хотя нет, — он вдруг задумывается. — Наверно, они просто слишком много плиточек перепробовали — слишком много в Берлине голодной ребятни… Отставить наказание!

«Если хочешь не знать страха — не чини зла…» Это было выписано его рукой в тетрадь афоризмов, про которую знали сослуживцы и иной раз снисходительно подтрунивали над этим его увлечением.

Он знал об этом, но не изменял своей привычке долгие годы. Просто записывал человек мысли, которые покоряют своей глубиной и при этом отлиты в предельно лаконичную форму. А стремление к лаконизму, к простоте и ясности всегда было присуще ему самому, военному человеку.

«НЕТ, ПОБЕДИТЕЛЕЙ СУДЯТ»

Вот еще запись из этой тетради, с пометкой, откуда взято, — «Кабус-Намэ», Издательство восточной литературы, 1958 год: «Людей, лишенных достоинств, не считай живыми».

Он не прощал людям трусости, лихоимства, угодничества, но полагал, что люди есть люди и им свойственно ошибаться, важно только, чтоб они умели признавать свои ошибки и стремились исправлять их. Это определяло его отношение к подчиненным, в каждом он хотел прежде всего разглядеть присущие ему достоинства и помочь с наибольшей силой выказать их на деле.

Субординацию следует соблюдать неукоснительно — таков закон армейской службы, — но она не должна заслонять начальнику человека в подчиненном. В этом смысл дисциплины нашей, советской, в том, что она — сознательная дисциплина. Именно это ее качество отличало нашего солдата от солдата фюрера и способствовало массовому героизму на фронтах Великой Отечественной.

Командовать на войне — это прежде всего командовать людьми. На войне не обойтись без жертв. Но за жертвы эти ответствен командир. И слишком велика его ответственность. В сентябре сорок первого под Ельней стрелковый полк майора Бабаджаняна был передан во временное подчинение командиру танковой дивизии. Комдив не пожелал слушать никаких доводов, никаких резонов — требовал выполнения своего распоряжения во что бы то ни стало. Приказ есть приказ, и он был выполнен — Ельня отбита у противника.

В освобождении Ельни принимал участие сводный отряд под командованием майора Бабаджаняна. Благодарные ельнинцы. впоследствии удостоили его звания почетного гражданина города. Но тогда, изгнав врага из города, «считать мы стали раны, товарищей считать»… Да, это была победа, но достигнуть ее можно было не столь дорогой ценой — слишком многих недосчитались в стрелковых батальонах после боя. С горечью пришел к такому выводу командир сводного отряда майор А. X. Бабаджанян.

Тем не менее комдив тогда обронил:

— Молодец, победителей не судят.

Четверть века спустя, перелистывая свою тетрадь афоризмов и наткнувшись на этот, Амазасп Хачатурович резко замечает:

— Всегда был мне не по душе этот афоризм древних. И кажется, не я первый беру на себя смелость опровергать его. Победителей судят. Судят дважды: современники — однополчане тех, кто полег; история — в назидание тем, для которых цель оправдывает средства, сохранившая воспоминания о пирровой победе. Но первый суд, суд однополчан, может быть, самый суровый, ибо он требует ответа за человеческие жизни. Тот, кому они доверены, имеет право рисковать и жертвовать ими гораздо меньше, чем своей собственной. И потому обязан всегда, и при всех обстоятельствах, и во имя любой цели руководствоваться единственной мыслью: а все ли я сделал, чтобы избежать этих жертв. Мне, военному, кажется, что это непреложное требование, ибо оно вытекает из нашей коммунистической морали.

Знаю, что Бабаджанян всегда произносил «победителей не судят» с иронией и даже осудительно. Рассказывал мне об этом И. И. Гусаковский, в войну командир бригады, входившей в 11-й гвардейский танковый корпус Бабаджаняна. Части бригады Русаковского — передовой отряд корпуса — вели успешное наступление. Но вот на пути быстро продвигающихся танков — лощина, по которой протекает глубокий ручей. Преодолеть ее танки могут только через небольшой мост. Но на противоположном склоне лощины — артиллерийское орудие противника. Снаряды рвутся то с одной стороны моста, то с другой. А мост — как заговоренный — стоит себе как ни в чем не бывало. И так велик соблазн перемахнуть через него — просто сил нет! А тут еще командир батальона: «Разрешите, товарищ комбриг, разрешите — целый же мост! Мои ребята его в два счета проскочат. Разрешите!» Не устоял Гусаковский, разрешил. Рванулись танки. Только выскочил первый на мост — прямое попадание, вспыхнул. Но уже не остановишь — вслед за ним