– Кстати! – вдруг вспоминаю я просьбу на днях обратившейся ко мне дамы с кафедры делопроизводства, с которой я регулярно здороваюсь, но имя которой до сих пор не могу запомнить. – К вам подходила эта женщина… как ее звать-то, я уж забыл…

– Да тоже не помню, – машет рукой Голощекин, – какая-то татарская фамилия! «Заху…хватуллина» или чё-то в этом роде…

Я по-разному отношусь к татарам (в зависимости от степени развитости в них националистических позывов), но почти всегда хорошо – к татаркам (и, наверное, не стоит второй раз объяснять, почему). Справедливости ради нужно сказать, что у них действительно много фамилий, которые по звучанию мало чем отличаются от смоделированного Голощекиным варианта. И, несмотря на всю мою офигенных масштабов «толерантность», в этот момент я прыскаю в кулак.

– Может быть! Но что вы ей сказали насчет ее племянника? Можно там решить вопрос с зачетом или нет?

– Я ей сказал – пусть идет в армию! Да задолбали они, эти татары, со своими родственниками. Как сделать что-то надо, так хер пробьешься через них. Татары – это, блин, мафия!

Мне становится искренне жаль ту тихую интеллигентную даму – такого резкого ответа она не заслужила, но в то же время я не выдерживаю и комизма слов Голощекина, начиная хохотать во всё горло.

– Ладно, я пошел! Дерзай! – говорит мне напоследок мой неполиткорректный собеседник.

Мы пожимаем друг другу руки, и он юркает в дверь Е-корпуса. Я спускаюсь по лестнице, и, нащупав ногами асфальт, поднимаю глаза в небо. Не показывали бы, что ли, американские сериалы? Когда смотришь на все эти Калифорнии и Майями-Бич, невольно думаешь: где мы, етить твою мать, живём? Уже конец мая, а третий день подряд восемь градусов и небо мышиного цвета. На улице ни одного студента. Хорошо хоть дождя сегодня нет. Будет ли завтра нормальная погода? Если верить «Яндексу», то да. Я набираю полную грудь сырого воздуха, неторопливо выдыхаю и мне от чего-то становится очень хорошо на душе, хотя внешняя ситуация к этому совсем даже не располагает. Будущая сессия пока в глубоком тумане, да еще, как назло, с утра старшая лаборантка на кафедре Кейсана подкинула работу – якобы срочную. Вроде как уже к сегодняшнему дню мне надо было сделать рабочую программу для открывающейся на кафедре экономики новой специальности у магистров, а служебная записка с требованием разработать сей опус дается на ознакомление тоже сегодня. Как, собственно, и всегда. Если что-то нужно, то это исключительно срочно и желательно прямо сейчас.

Я по привычке чуть опаздываю на заседание кафедры и, как обычно, с трудом нахожу свободное место в одном из задних рядов двести восьмой аудитории. Почти все, за исключением нескольких человек, уже в сборе. Бочков мрачен и с отсутствующим видом слушает доклад Светы Жезлаковой – смахивающей на Тину Канделаки моей ровесницы, которую, будь она не такой худышкой, можно было бы раскрутить хотя бы на однократное перепихивание – об особенностях применения недавно введенной в институте балльно-рейтинговой системы.

– Так, коллеги! – вздыхая, оживает он, когда доклад Жезлаковой заканчивается. – Есть вопросы к Светлане Михайловне? Нет. Тогда, пожалуйста, вам слово, Захира Бараковна.

Со своего места на первом ряду встает Мандиева и начинает вещать – точнее, похрюкивать – про необходимость заполнения журнала выполнения аудиторной нагрузки, скорейшей доработки учебно-методических комплексов по читаемым дисциплинам и сдачи в редакционно-издательский отдел всех запланированных по графику пособий. Я, в свою очередь, начинаю медленно, но верно засыпать.

– Спасибо, Захира Бараковна, – наконец, благодарит ее Бочков. – Я хотел бы обратить внимание коллег на то, что все УМК должны быть готовы не позже, чем к двадцатому июня. После этого срока я буду подавать наверх сведения о должниках с последующем лишением их причитающихся надбавок…

«Бочков уже третий раз акцентирует внимание на этих несчастных УМК… И зачем ему надо так всех подгонять?.. Аттестация через год, установленный по всему университету официальный срок их доработки – до двадцатого октября. Хочет выпендриться перед ученым советом, что ли? Гордо заявить, что кафедра в полном составе готова?..»

– …И напоследок, уважаемые коллеги, у меня для вас неприятное известие.

Бубнёж в разных углах аудитории моментально смолкает.

– Вчера в нашем вузе представителями УБЭПа были задержаны с поличным трое человек: два выступавших посредниками студента и один – завкафедрой. Я надеюсь, что среди нас таких нет, и советую вам еще раз вспомнить о том, что, как бы не была неудовлетворительна жизнь преподавателя в плане зарплаты, забывать о возможной ответственности никогда не стоит. Все свободны.

Наши начинают расходиться. Я в числе первых покидаю помещение и направляю стопы в Г-корпус, чтобы, подышав по дороге свежим воздухом, перекусить и заодно спросить у знакомых девчонок из деканатов, кого это вчера повязали.

На проходной В-корпуса встречаю Инессу Алексеевну Савельеву. Инесса Алексеевна работает на нашей кафедре чуть меньше меня самого. Ей далеко за пятьдесят, но если уж в ком-то есть такое качество, как сексапильность, оно обычно сохраняется очень долго. Вот и в случае с Савельевой та же тенденция налицо: несмотря на возраст, она регулярно получает предложения от разных мужиков в нашем институте (и наверняка за его пределами тоже) о совместном отдыхе в Крыму или хотя бы в ближайшем санатории.

– Здравствуйте, Инесса Алексеевна!

– Здравствуйте, Игорь Владиславович! А вы чё не приходили в прошлую пятницу на кафедру? Мы очень хорошо отметили день рождения Захиры Бараковны, зря вас не было. Вообще Бочков наш всё делает прямо по учебнику: сплачивает коллектив, всеми попойками руководит лично…

– …Я не любитель таких компашек, Инесса Алексеевна!

– Да вы вообще не появляетесь на наших мероприятиях! А зря, зря. Не хотите прийти послушать, как вам там косточки перемывают?

– Ягирова с Мандиевой, что ли?

– Не только, Игорь Владиславович! Не только.

– Честно говоря, не очень.

– Ну, не хотите – как хотите! – Савельева лукаво улыбается и, помахав мне ладошкой, заворачивает в ведущий к столовой коридор.

«Может быть, она и права, – мелькает у меня мысль. – Хотя нет: если уж и нормализовывать контакт с шефом, то не таким способом».

…Едва я подхожу к буфету на третьем этаже, как из комнаты редакции журнала «Вопросы машиностроения», что напротив, навстречу мне выходит Лариса Марковна Щербинова, отвечающая за патентную проверку поступающих на публикацию статей. Щербинова – на редкость доброжелательная и располагающая к себе женщина и, что нечасто встречается при её отчестве, всегда носящая на груди освященный в церкви крестик.

– Здравствуйте, Лариса Марковна! – радушно приветствую я ее. – Как у вас дела? Море работы?

– Здравствуйте, Игорь Владиславович! Да уж, как без этого! – с грустью отвечает она. – Сегодня, правда, мы интенсивно не трудимся. Дела приостановлены ненадолго, до завтрашнего дня.