– Вы здесь сильно не располагайтесь, это одноместная палата интенсивной терапии, куда вас на всякий случай поместили. После обеда переведут на отделение, в стандартную шестиместную.

Марк знал парня, который не воспринимал женщин с грудью, меньше четвертого размера. С женщинами нормального сложения у него ничего не получалось в постели, видимо, в младенчестве мама не докормила. Другой его приятель сходил с ума от огромных круглых задниц. Видит такую задницу – и все, пропал человек. Третьему нравились мулатки, но непременно с прямыми волосами.

Сам Марк питал слабость к миниатюрным синеглазым брюнеткам со снежно-белой кожей. Медсестра была именно такой.

– Спасибо за предупреждение… – пробормотал он, мысленно подыскивая варианты, как удержать ее и завязать диалог.

Но даже не дослушав, девушка уже закрывала дверь. Пришлось действовать топорно. Косински шагнул к двери и остановил гостью.

– Как вас зовут?

– Терри Смит.

Марку не понравилось ее имя. Оно было «никакое». Без вкуса, без цвета и запаха. У дракона должно быть сложное и интересное имя, а у принцессы – имя, соответствующе ее статусу. Если бы Терри звали «Жюстин» или «Анастасия», было бы правильнее.

Косински потряс головой. Видимо, его все же слегка контузило взрывом – и мозг несколько повредился, потому что в обычной ситуации он бы не стал задумываться о чужих именах. С другой стороны, подобные ей девушки встречаются крайне редко.

– Не мой уровень, – сказал Марк вслух.

И почувствовал внутренний протест. Он уже знал, что в любом случае попробует встретиться с медсестрой еще раз.

Марк вышел за дверь палаты. Обычный больничный коридор – светлый, со свежей краской, чистый, в отличие от медицинских пунктов для бедных. Метрах в тридцати – сестринский пост, где молодой выбритый до синевы охранник в форме рядового Синдиката с медицинскими нашивками охмуряет полноватую медсестру.

Женщина хохочет, прикрыв рот рукой, и грудь ее колышется. С другой стороны – узкое окно, за которым плотная роща из каштанов. Тут – высокий второй или низкий третий этаж.

Стеклопакет «противовандальный» – с ходу не выбить, если припрет. Около окна – дверь, не как в палату, шире и выше. Марк нажал на ручку – та легко подалась. Дальше была лестница.

Рядовой тем временем заметил Марка, шевельнул массивной челюстью, направился к нему.

– Сержант? – небрежно козырнул он Марку.

– Говорят, что так, – тяжело выдохнул Косински. – Амнезия. Ничего не помню.

– Тяжко, – сочувственно вздохнул солдат. – Ну, вы, если что – обращайтесь. Пить на территории нельзя, но я знаю, где можно достать и где – посидеть. С куревом тоже засада, но обойти можно. В общем, я уже говорил – обращайтесь. Синдикат своих не бросает. Я – Грег Лаудер. Меня здесь все знают.

Марк дружески улыбнулся фирменной кривоватой улыбкой. Ему было слегка неловко. Одно дело – обводить вокруг пальца систему. Другое – обманывать конкретного мальчишку в форме.

– Рихард.

Они крепко пожали друг другу руки и разошлись. Марк вернулся в палату и лег на кровать. Короткая прогулка неожиданно утомила его, и он, едва прикрыв глаза, сразу же уснул.

А когда проснулся, пришла пора менять палату. Вместе с медбратом – пацаном лет восемнадцати, худым и смуглым латиносом – они прошли через несколько коридоров и пару лифтов.

Шестиместная палата была заполнена наполовину. Мужики представились. Носатый крепыш, похожий на тапира, оказался поляком. Черноволосый мужчина с пышными, сросшимися над переносицей бровями, напоминающий араба, – немцем. Светловолосый черноглазый парень с вараньим безгубым ртом на пол-лица – албанцем.

Все кроме него – на реабилитации. У поляка на глазах взрывом разметало в клочки семью, и с тех пор он почти не разговаривал. Немец работал на почте, координировал полторы сотни курьеров, и в какой-то момент просто переутомился настолько, что перестал что-либо делать, погрузившись в апатию.

Албанец служил на стороне Синдиката, попал в плен, провел там четыре месяца, потом был возвращен по обмену пленными. Вообще странно, обычно жители Балкан на стороне Легиона Свободы. Старый контракт у албанца закончился, а для подписания нового требовалось доказать, что он в полном порядке. Одной из необходимых процедур после плена у Легиона была психологическая реабилитация.

Курт Дайгер

Курт принял ледяной душ, который неплохо освежил. Он привык вгрызаться в ситуацию хваткой бультерьера, и это работало, реальность сдавалась, прогибаясь под его напором. Сейчас он намеревался действовать так же.

Вытершись, заглянул в комнату к своим: на месте были Арес и Ронни. Хорват спал, аж похрапывал, снайпер вытирал волосы.

Дайгер зашагал по коридору, спустился на первый этаж, пересек плац с бронированными внедорожниками и направился к одноэтажному дому, стоящему между двумя казармами, на пороге которого курил Айзек. Завидев Курта, он нервно потушил сигарету и жестом пригласил брата за собой.

За первой железной дверью справа был пыльный кабинет с темно-коричневым пустым шкафом, таким же темным столом, где остывал поздний завтрак.

Дайгер сел в кожаное кресло начальника кабинета, Айзек стерпел нарушение субординации, уселся напротив. Курт кивнул на чай, где зеленели листья мяты:

– Ты поосторожней с мятой. Пишут, она плохо влияет на мужскую силу.

Айзек зыркнул не очень-то добро, огрызнулся:

– Я еще молод, мне рано об этом задумываться.

– Скажи, кто, кроме моих людей, знал, куда мы отправляемся? – Курт пропустил колкость мимо ушей.

– Ты так уверен, что «крот» не в твоей команде? – Айзек вскинул бровь, отхлебнул чаю.

– Не уверен. Доверять нельзя никому.

– Ладно, слушай. Знал Гительман, он дал мне задание. Терновский готовил прикрытие. Мачо связывался с местными и разрабатывал маршрут. Как бы все. Может, кто-то подслушал, – Айзек дернул плечом, затарабанил пальцами по столу. – Мало ли.

Дайгер уставился на портрет генерала Тейлора, висящий над столом и отражающийся в лаковой поверхности шкафа. Вот он, человек без гнили и слабости. Истинный офицер, пример подражания для многих. Ганнибал Барка нашего времени, противостоящий алчным легионам римлян.

Из перечисленных людей Дайгер хорошо знал только Мачо и мог за него поручиться: семь лет они сражались бок о бок. Мачо – настоящий офицер. Офицер с большой буквы.

– Знал ли детали Терновский? – спросил Дайгер, поднял ложку, насыпал сахар в чай, но пить не стал.

– От меня вряд ли, – вздохнул Айзек, погрустнел и осунулся. – Он работал напрямую с Гительманом.

Полковник Гительман никогда не нравился Курту, в нем чувствовалась гнильца. Складывалось впечатление, что он был трусом и никогда не работал честно. Свое место получил, плетя интриги и подсиживая начальство.