Перед подъемным мостом со стороны крепости — малый земляной равелин для защиты ворот в случае приступа. Но достаточно обогнуть его, и взору открывается вид на мощную триумфальную арку. Ее венчает двухметровая фигура апостола Петра с двумя ключами в руках — от рая и от ада (по этой фигуре ворота со временем стали называть Петровскими). С правой стороны арки — железная доска с датой и надписью об основании крепости. С внутренней стороны над воротами установлен большой черный двуглавый орел. В правой лапе у него держава, в левой — скипетр.

Академик Якоб Штелин, писавший в годы царствования Екатерины II историю русской скульптуры XVIII столетия, сообщает, что на воротах стояли статуи и Петра, и Павла, а между ними — фигура Христа. Однако полностью доверять запискам человека, приехавшего в Россию в 1735 году, несколько рискованно. Очень часто Штелин многое путает, устные предания выдает за подлинные факты, а порой и вовсе не сдерживает полет своей фантазии.

Библиотекарь Академии наук А. И. Богданов, составивший в середине XVIII века «Историческое, географическое и топографическое описание Санкт-Петербурга от начала заведения его…», сообщает, что по сторонам фигуры апостола Петра и ниже его — два ангела с трубами. Женские фигуры в нишах изображали Благочестие и Крепость или Надежду. Не исключено, что воспринимали эти изображения именно так. Ведь каждое время по-своему толкует символические образы. В зависимости от своих воззрений и потребностей.

4 апреля 1714 года государь повелел «по Большой Неве и большим протокам деревянного строения не строить». Одновременно велено Петровские ворота вывести в камне. К тому времени уже прознали о больших залежах гранита под Сердоболем (теперь Сортавала). Во всяком случае, в 1715 году сооружение каменных ворот велось полным ходом.

На пятнадцатиметровую толщину крепостной стены Трезини наложил декорацию из ниш, пилястров, волют и рустованного камня. А резко выступающий карниз как бы продолжает верхнюю кромку стены и делит декорацию на две неравные части.

Нижняя — массивная, одетая грубо околотым камнем (через сто лет его заменили штукатуркой). Мощные пилястры по краям сооружения и по обеим сторонам въездной арки сдерживают его разрастание вширь. Между пилястрами ниши для статуй Афины Паллады — победоносной воительницы и Афины Полиады — покровительницы города.

Верхняя часть, над карнизом, состоит из прямоугольника — аттика, увенчанного закругленным лучковым фронтоном. Массивные волюты поддерживают его и связывают с горизонталью крепостной стены.

Аттик украшен символическим барельефом «Низвержение Симона волхва апостолом Петром». Для человека XVIII столетия аллегория воспринималась просто — царь Петр, победивший неразумных шведов. На фронтоне и волютах — рельефные композиции из шлемов, лат, фанфар. Во всем ощущение силы и воинского торжества.

К концу лета 1716 года сооружение ворот завершено. 23 сентября Трезини доносит: «На ворота фигуры поставлены и штукатурные работы доделывают». Но статуи и рельефы были деревянные, снятые со старых ворот. А для новых, каменных, следовало, конечно, сделать их из металла.

Среди бумаг Петра хранится донесение, поданное в декабре 1722 года:

«Архитект Трезини по ведомости объявил надобно на Петропавловские ворота выливать из свинца басерливы (барельефы. — Ю. О.) и фигуры, а именно:

1. Большой басерлив, который будет поставлен в середине над воротами длиною в 17 фут и 10 дюймов, вышиною 9 фут 5 дюймов.

По обе стороны того большого басерлива 2 басерлива длиною по 4 фута по 11 дюймов с половиною, вышиною по 5 фут по 1 дюйму (это те барельефы, что должны быть на волютах. — Ю. О.).

Басерлив же, который будет поставлен наверх во фронтоне, длиною 17 фут 10 дюймов, вышиною 3 фута 2 дюйма с половиною.

2. Статуи круглые, которые будут поставлены в нишах по обе стороны ворот, вышиною по 9 фут с половиною».

Исполнить отливку Трезини договорился с Бартоломео Растрелли. За работу скульптор потребовал 2350 рублей и свинец. А ежели из его свинца и алебастра для форм — тогда 3350 рублей. «…И в том, — как сказано в донесении, — архитекты Микетти, Трезини и Гербель подписались, что дело оных басерливов и фигур той цены стоит». Петр с мнением своих зодчих не согласился. Цена за художественную работу показалась ему слишком высокой. Растрелли заказ не получил. Ничего не жалея на строение флота и армию, Петр постарался сберечь несколько сотен рублей на памятнике своим победам. Рачитель славы государства, царь твердо верил, что сила России только в ее многопушечных фрегатах, драгунских и пехотных полках.

Свинцовые фигуры и барельефы на главные ворота крепости отлили уже после его смерти. Но к тому времени и сами Петровские ворота оказались укрытыми от взоров горожан: по желанию императрицы Анны Иоанновны архитектор Трезини начал в 1731 году строить перед ними вместо старого, земляного, новое мощное каменное предмостное укрепление — равелин. В честь отца государыни — старшего брата Петра — его назвали Иоанновским.

Из рапорта Трезини от 24 февраля 1732 года: «В новозачатом прошлого года равелине… под… стены, под фасы, фланки и контргарды и под простенки казарм надлежит нынешним зимним временем бить круглые сваи, дабы в наступающем апреле в последних или майя в первых числах в оном равелине зачать каменным строением делать, чтоб в оном лете совсем по чертежу можно достроить…»

Крепость продолжали строить как главную твердыню России на Балтике, как символ вечного владения морским простором. Хотя после Полтавы, после взятия в 1710 году Выборга и Риги, после разгрома шведского флота при мысе Гангут опасности никакой уже для Петербурга не было. Но пушки крепости палили много и часто. Горожане слышали стрельбу по всем праздничным дням и по торжественным случаям, объявленным государем; после тостов на царских пирах; при спуске новых кораблей; в дни печальных церемоний — похорон. Однако за всю свою историю крепость ни разу не обрушила ядра на головы врагов. Впечатление, что укрепляли и украшали фортецию ради престижа, как символ государственной власти и главную политическую тюрьму России.

…14 июня 1718 года караульные солдаты широко распахнули тяжелые, окованные железом дубовые створки Петровских триумфальных ворот. Прогремев по мосту, в крепость вкатила закрытая черная карета в окружении драгун. Промчавшись вдоль канала, разрезавшего крепость с запада на восток, она замерла у Трубецкого бастиона. В крепость привезли государственного преступника.

По странной иронии судьбы первым политическим заключенным в фортеции оказался сын основателя Петербурга царевич Алексей. Противник всех отцовских нововведений, сторонник тихой, безмятежной старины, он не скрывал своих мечтаний: «Когда буду Государем, буду жить в Москве, а Петербург оставлю простым городом; корабли держать не буду; войско стану держать только для обороны, а войны ни с кем не хочу, буду довольствоваться старым владением». Бежав от гнева отца в Вену, царевич готовился использовать чужеземные войска для захвата трона. Теперь в крепости начинался последний акт шекспировской по своим страстям трагедии. Ничего не утаивая, Алексей обязан был назвать своих