– Время двенадцать! – проорал Арсений. – Вы сюда кататься приехали или спать? Канатка, между прочим, работает всего до семи. А мы еще не были на западном склоне.

– Двенадцать, – Кузя, наконец, продрал глаза. – А чего ты молчишь?

– Я молчу? Да я вою как сирена.

– Надеюсь, это не повод отказываться от завтрака, – произнес Лось, натянувший, наконец, штаны.

– Какой еще завтрак? За ужином позавтракаешь.

– А ты ел?

– Нет.

– Надо поесть, – поддержал друга Кузя. – А то руки-ноги трястись будут.

– Пить надо меньше. И раньше, – проворчал Арсений. Вообще-то он тоже ощущал голодное урчание в желудке и идея обойтись без завтрака ему самому не очень нравилась.

В итоге, когда гоп-кампания добралась до подъемника, было уже полвторого. Арсений постоянно озирался по сторонам. Марьяна, думал он, наверняка проснулась рано, и уже успела накататься. Возможно, сейчас пойдет обедать вместе со своей семьей. Но ее нигде не было. Интересно, она его искала?

Даже через три часа он ее не обнаружил. И, что самое странное, Самовара тоже нигде не было. Куда же они все запропастились? И почему он, идиот этакий, не догадался взять у нее номер телефона?

Самовар появился часа в четыре, медлительный и довольный. Видимо, только что пообедал. Значит, и Марьяна где-то здесь!

– Здорово, – лениво произнес брат самой прекрасной девушки на свете. – Где это вы сегодня целый день бродите? Я тут с утра такие кренделя выписывал… А сейчас устал уже. Да и живот полный. Буду потихоньку скатываться.

– Да мы дрыхли до обеда, – признался Кузя. – Вчера с Лосем загуляли, вернулись поздно.

– Молодцы, что сказать. Дело молодое…

– Не то что ты – почтенный отец семейства, – поддел Лось.

– И тем горжусь.

– Ну и правильно.

– А Марьяна… – решился, наконец, Арсений, – тоже где-то здесь?

– Да нет, она дома валяется. Заболела.

– Заболела?!

– Да чего ты подпрыгиваешь, все нормально. Температуры уже нет. Акклиматизация. Завтра будет как огурец.

– Слушай… а ты не дашь мне ее номер?

– Так что, она тебе даже телефон не сказала? – ухмыльнулся Роман.

– Да я не спрашивал…

И чего он так мерзко ухмыляется, так и хочется дать по роже. Но нельзя. Надо быть добрым и терпеливым.

– Не спрашивал, так спроси, – произнес Роман, оттолкнулся и покатился вниз по склону.

– Чего это он? – удивился Арсений.

– Я же говорил, сестра – это не хухры-мухры, – объяснил Кузя и отправился вслед за Ромкой.

– Понял? – подытожил Лось и тоже заскользил на доске вниз.

Арсений стоял на вершине горы, растерянный и подавленный. Марьяна заболела, а он даже не может ее навестить! Если бы все было как у нормальных людей, он бы, не задумываясь, пришел, познакомился с ее родителями, а так… Не может же он сейчас представиться как друг-студент, а через пару дней сказать, что он совсем не тот, за кого себя выдавал. Как же быть?

А Самовар, тоже, ведет себя как собака на сене. Жалко ему, что ли, телефонного номера? Арсений чуть ли не скрипел зубами от злости. Если бы не Марьяна, он бы показал этому высокомерному жлобу, как ухмыляться. Но теперь Роман стал неприкосновенной персоной. Что же делать?

Пару часов Марьяна провела на скамейке у детской площадке, час – у лошадиного загона, где Кирилл, восторженно застыв, во все глаза смотрел на прекрасных животных. Когда ему разрешили потрогать длинную густую гриву и даже угостить лошадку сахаром, он чуть не завизжал от счастья. Как мало ребенку надо, чтобы быть абсолютно довольным жизнью!

Все три часа мысли девушки крутились вокруг Арсения. Она вспоминала каждое произнесенное им слово, каждый жест, каждый взгляд. Они знакомы так недавно, но она уже успела привыкнуть к его присутствию. С ним ей было интересно и весело, она чувствовала себя такой беззаботной и еще – защищенной. Он умел создавать неуловимую атмосферу заботы. Не то чтобы он демонстративно пропускал ее вперед и постоянно открывал перед ней дверь. Дело было не в этом. Просто она все время чувствовала, что он обеспокоен тем, чтобы ей было хорошо и комфортно. Она еще только начинала замерзать, а он уже укрывал ее своей курткой, она еще не успевала понять, что голодна, а он приглашал ее обедать… Их мысли были синхронны!

А еще она его немного боялась. Поэтому и сбежала вчера с Ромкой и Катей. Вернее, не совсем его. Она боялась, что, если он снова будет ее провожать, то она будет ждать, что он ее поцелует. И ей не хотелось, чтобы он заметил и понял это ее ожидание. Все это невероятно глупо! Она боится сама себя, своих чувств, вспыхнувших так внезапно и так ярко. В общем, за три часа раздумий Марьяна поняла, и была вынуждена откровенно признаться себе, что влюбилась. Да. Это правда. И что в этом плохого? Это немного страшно, ведь не знаешь, что ждет тебя впереди, счастье или боль.

Она не знает, что будет дальше, так какой смысл об этом тревожиться? Может быть, у них впереди долгие годы, а может, всего несколько дней, после которых они расстанутся и никогда не встретятся снова. Все возможно. Она сейчас не будет думать о будущем, строить планы, анализировать свои чувства. Будет просто наслаждаться восхитительным настоящим. Каждую минуту.

Желание носиться по склонам у Арсения пропало абсолютно. Он несколько раз поднялся на вершину и съехал вниз, вместе со своими неугомонными друзьями, но никакого удовольствия этот процесс ему не доставил. Он не мог думать о трамплинах и крутых поворотах, все его мысли были заняты Марьяной. Он представлял, как она сейчас лежит в постели, больная и несчастная… ей, наверное, очень плохо. А он даже не может придти и чем-нибудь ей помочь. Да хотя бы развеселить.

На самом деле ему хотелось каких-то более грандиозных свершений. Мчаться сквозь бурю за редким лекарством. Нести ее на руках до больницы, ощущая, как она обнимает его за шею. Броситься в горящий дом, и, рискуя жизнью, вытащить ее из огня… Так, стоп. При чем тут горящий дом? Похоже, он совсем тронулся. Надо, наверное, завязывать с катанием. А то он сейчас замечтается и слетит с трассы в какое-нибудь ущелье.

Арсений сообщил удивленным друзьям, что уходит, съехал на первый уровень, сел в кабинку подъемника, и вскоре уже переодевался в своей комнате. Его гостиница была расположена довольно далеко от отеля Марьяны, а ему хотелось оказаться где-нибудь поблизости. Непонятно, зачем. Даже если он будет в соседнем номере, но при этом все равно не сможет ее видеть,