А Рания радовалась возможности полюбоваться окружающими пейзажами, в глубине души гордясь тем, как красиво бегут Стрекоза и Шакал, запряженные в их древнюю дорожную карету.

Карету не использовали вот уже много лет, но Чарльз остановил свой выбор именно на ней как на самом легком экипаже в каретном сарае.

Он надеялся, что никто не увидит их, и потому не имело особого значения, как выглядит их экипаж. Главное, чтобы он доставил их к месту назначения.

В целом дела шли куда лучше, чем он предполагал, но при этом Чарльз точно знал, что известие о помолвке повергнет его родственников в шок, пусть и приятный.

Тем не менее ему не хотелось, чтобы близкие задавали ему слишком много вопросов, особенно если при этом Рании придется много лгать.

Он прекрасно понимал, что ее гнетет фальшивая ситуация, в которой она оказалась, но вместе с тем Рания была крайне благодарна ему за то, что он помог Гарри и спас ее обожаемых лошадей.

В конце концов он заключил, что ее потрясение от их мнимой помолвки абсолютно оправдано.

Но поскольку она помогала ему сохранить лицо, а он, в свою очередь, спас их дом, то даже самому строгому критику не пристало придираться.

Они сделали недолгую остановку, чтобы напоить лошадей, после чего помчались дальше, даже не озаботившись тем, чтобы перекусить самим.

Чарльз плотно позавтракал, однако Рания, которая по-прежнему переживала из-за своего внешнего вида, ограничилась чашкой кофе с гренком.

Посему она изрядно проголодалась к тому времени, когда впереди показались первые дома на окраине Лондона и подошло время обеда.

Когда их карета влилась в поток городского транспорта, Чарльз сказал:

– Я должен поздравить вас, Рания, – вы оказались очень хорошей спутницей.

– Вы имеете в виду, что я была не слишком разговорчива? Папа всегда говорил мне, что ему претят болтливые женщины, когда он сосредоточен на своих лошадях, и мне показалось, что вы отнесетесь к этому точно так же.

– Вы совершенно правы, – согласился он, – поэтому я благодарю вас за приятную и легкую поездку.

– За это вы должны благодарить Стрекозу и Шакала, а еще я думаю, что они взволнованы не меньше меня, оказавшись в Лондоне.

– Полагаю, мой старший грум тоже придет от них в восторг, и я обещаю, что они ни в чем не будут нуждаться, так же как и вы.

Рания напряженно улыбнулась, и он без слов понял, что она занервничала.

Они свернули на Беркли-сквер, и когда она увидела на противоположной стороне площади дом Чарльза – Линдон-хаус, – то тихонько ахнула.

Особняк выглядел величественно и импозантно.

Роберт Адам сначала модернизировал, усовершенствовал и перестроил Линдон-холл в деревне. А затем такие же преобразования он проделал и с нелепым и уродливым зданием на Беркли-сквер, которое вот уже несколько поколений принадлежало графам Линдонам.

Теперь дом смотрелся поистине великолепно, и Рания подумала, что это самое красивое здание в Лондоне.

Ей еще предстояло узнать, что с тыльной стороны дома Чарльза раскинулся сад, граничащий с садом герцога Девонширского, дом которого выходит на Пикадилли.

Они остановились напротив Линдон-хауса.

Из дверей моментально выбежали двое лакеев в строгих ливреях и напудренных париках, чтобы расстелить красную ковровую дорожку.

Чарльз помог Рании сойти на землю.

– Надеюсь, вам понравится мой дом. Я всегда считал его одним из самых красивых в Лондоне. Несколько лет назад мой дядя подарил его мне, поскольку сам он никогда не выезжает из деревни.

– Подарок получился замечательный, Чарльз, и я уверена, что вы были ему бесконечно благодарны.

– Уверяю вас, я известен своими хорошими манерами, – шутливо отозвался он.

– Вам есть за что быть благодарным, – без тени улыбки сказала ему Рания.

Она с благоговейным чувством и вместе с тем со страхом вступила в аванзал с его изящной лестницей и камином, обложенным мраморной узорчатой плиткой.

У входа их приветствовали поклонами два лакея и дворецкий.

Чарльз заявил, что желает, чтобы им как можно скорее подали обед.

Рания на миг представила себе, какая суета поднялась бы у нее в доме, если бы ей пришлось без предварительного уведомления срочно потребовать накрыть на стол, однако слуги Чарльза остались совершенно невозмутимы.

– Я подам бутылку шампанского в кабинет, сэр, – нараспев провозгласил дворецкий, – и сообщу шеф-повару о вашем прибытии.

Ранию же проводили вверх по лестнице в самую шикарную спальню, которую она когда-либо видела.

Здесь была огромная кровать с пологом на четырех столбиках, которые вместе с изголовьем были украшены резными птицами и бабочками. Они сверкали позолоченными крыльями, вырезанными столь искусно, что казались настоящими.

Девушка сбросила пелерину и сняла шляпку.

Служанка налила ей теплой воды, чтобы она умыла лицо и руки.

Экономка в черном атласном платье и с серебряной цепочкой для ключей на поясе показалась ей неугомонной и слегка назойливой.

Она властным тоном отдала распоряжения служанкам, а потом поинтересовалась у Рании, не нужно ли ей достать что-нибудь из ее сундука, который успели внести наверх, пока она умывалась.

– Боюсь, что в нем почти ничего нет, – ответила Рания. – Завтра я собираюсь совершить множество покупок и потому привезла с собой очень мало нарядов из деревни, где прожила последние годы.

Ей не хотелось отвечать на дальнейшие расспросы, пока она не выяснит у Чарльза, что именно должна говорить.

Посему она поспешно сошла вниз, где застала его в кабинете, весьма схожем своими размерами с кабинетом в ее доме. Отличие заключалось в том, что все в кабинете Чарльза было отполировано и буквально сияло.

Хотя слуги и не ожидали приезда Чарльза, на всех столах стояли цветы.

В лучах заглядывающего в окно солнца золотом искрилась чернильница и поблескивали эксклюзивные фигурки севрского фарфора на каминной полке.

Пока Рания была наверху, Чарльз уже успел послать за майором Монселлом.

Он протянул своему секретарю листок бумаги с текстом объявления, которое должно было появиться в газетах.

– Я знаю, что сегодня воскресенье, майор, но если вы сейчас же отправитесь на Флит-стрит, то наверняка сумеете убедить редакторов дать объявления в завтрашних выпусках. В противном случае оно появится не раньше вторника.

– Полагаю, что разместить его в завтрашних газетах не составит особого труда, – ответил секретарь. – Во всяком случае, я сделаю все, что смогу, а пока позвольте поздравить вас с событием, которое, я уверен, станет приятным сюрпризом не только для ваших родственников, но и для всех остальных!