повиновалась воле посланца Творца, вернулась к Авраму, зачала в положенный срок, родила сына – Ишмаэля.

Шли годы. Сарай заметно состарилась, кожа лица покрылась морщинами, груди повисли плетью, исчезли месячные. Теперь она и вовсе потеряла надежду подарить мужу сына.

В день рождения Аврама, которому исполнилось девяносто девять лет, его вновь посетил Господь у дубравы Мамре и сказал:

Я Бог Всемогущий, иди предо мною и будь совершенным. Я помню своё обещание изменить ваш гороскоп. Не будешь ты больше зваться именем Аврам – Авраам будет имя твоё, ибо отцом многих народов сделаю я тебя. И безмерно, необычайно размножу тебя, народами и Я тебя сделаю, и цари произойдут от тебя. Сарай же твоя жена, будет отныне Сара, ибо повелевать она станет всеми. И я благословлю её и дам тебе сына от неё.

А в знак вечного нашего союза пусть обрезанным будет у вас каждый мужчина. Храните Мой союз ты и потомки твои во всех поколениях. Обрезайте вашу крайнюю плоть на восьмой день после рождения. А тот мужчина, который не обрежет свою крайнюю плоть, будет наказан. Душа его будет отторгнута, потому что союз Мой расторг он…

Так обручился Господь кольцом обрезания с Авраамом и его потомством.

В дни царствования римского императора Домициана закон обрезания младенцев обернулся для иудеев нежданной бедой.

Жадный до денег цезарь придумал «еврейский налог», по которому иудеи обязаны были вносить подать и на храм Юпитера Капитолийского. Желание избежать дополнительный налог толкнула многих иудеев откупиться от национальной принадлежности, хотя и были обрезаны.

Римляне предприняли контрмеры – начали подвергать «Новых христиан» медицинскому надсмотру, назвав эту меру «налогом на обрезание»…

К слову сказать, апостол Павел благодаря этому налогу отменил закон обязательного обрезания: «…ибо не тот иудей, который таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве; ему и похвала не от людей, а от Бога…»

Едва погасла на небе последняя звезда, Авраам разбудил всех мужчин дома своего и обрезал их крайнюю плоть. Ишмаэлю было в то время тринадцать лет.

После свершения обряда обрезания Авраам почувствовал недомогание и сел у шатра, найдя прохладу в тени развесистого дерева, Вс-вышний «обнажил солнце», которое нещадно палило. В полудреме праведник поглядывал на дорогу, боясь пропустить дальнего путника. В его правилах было привечать любого прохожего, зазывать к себе и вести беседу о Едином Боге за трапезой. Поближе к полдню он увидел на горизонте три фигуры. С трудом поднялся, превозмогая боль, заковылял им навстречу. Когда путники приблизились, Авраам поклонился им до земли, пригласил к себе омыть ноги и подкрепиться чем Бог послал.

Сара замесила лучшей муки для лепешек, отрок зарезал нежного теленка. Стол накрыли в тени дерева, гости расселись, и потекла мирная беседа. Один из путников сообщил гостеприимному хозяину, что через год Сара родит ему сына.

Сара в шатре готовила кушанья, краем уха прислушиваясь к разговору мужчин. От слов гостя ее разобрал смех. «Это я, старуха, у которой от дряхлости даже месячные прекратились, рожу сына? Ну и насмешил меня этот добрый человек».

Некоторые комментаторы утверждают, что имя Ицхак – производное от ивритского «ицхакта» – рассмешил.

Странники открылись Аврааму. Один рассказал, что послан Богом ради возвещения о скором прибавлении в семействе праведника. Второй ангел был послан для излечения Авраама. Действительно, боль как рукой сняло. Третий сообщил о грядущей каре, которую Бог решил наслать на жителей Сдома.

Мы уже знаем, что каждый ангел выполняет только одно задание, поэтому они поочередно открыли Аврааму цели своего прихода на Землю.

Божьи вестники поблагодарили хозяина за гостеприимство и направились в сторону Сдома. Авраам проводил их с двояким чувством – радости за весть о будущем наследнике и печали за судьбу племянника Лота, который жил в обреченном на погибель С доме.

И устремил праведник взгляд к небу, вопрошая:

– Господь Всемилостивый, неужели погубишь и праведного и нечестивого вместе? Разве Ты не делаешь различия между ними? Люди могут подумать, будто нет никакого смысла быть безгрешным, если все несут одинаковое наказание. Не подобает Тебе делать такое, недостойно это Тебя. Помнится мне, с поколением Потопа Ты поступил иначе.

– Чего же ты хочешь?

– Справедливости! Если, скажем, наберется в этом городе пятьдесят праведников, неужели не простишь ради них и грешников?

– Если окажется пятьдесят праведников, прощу и всех остальных.

– А вдруг не достанет до пятидесяти праведников пяти – погубишь ли из-за этих пяти весь город?

– Не погублю, если найду там сорок пять.

– Вот, начал я говорить с Господом моим, а ведь я прах и пепел, Послушай, – пожалуйста, а вдруг найдутся там только сорок?

– Ради этих сорока – не уничтожу.

– Да не прогневается Господь мой, только раз я скажу еще, а вдруг там найдется лишь десять?

– Не погублю ради этих десяти.

«И скрылся Господь, когда кончил говорить с Авраамом, а Авраам возвратился к себе»!.. На этом закончился торг.

Тем временем небесное воинство подошло к Сдому. В воротах на людном месте сидел Лот. Исполняя обязанности судьи, он принимал горожан на бойком месте. Племянник Авраама шестым чувством угадал в путниках незаурядных прохожих и «встал им навстречу, и поклонился до земли, и сказал: Пожалуйста, господа, заверните в дом слуги вашего и переночуйте, омойте ноги ваши, а утром встанете пораньше и пойдете своей дорогой». А «завернуть» Лот предложил по той причине, что в Сдоме запрещалось под страхом смертной казни принимать путников, и он надеялся провести гостей незамеченными кружным путем.

Лот был научен горьким опытом, его собственная дочь не избежала казни на костре за добрые побуждения.

В Сдоме на площади висело объявление:

Каждый, кто помогает бедняку, или

нищему, или просто пришельцу хотя бы

куском хлеба, будет сожжен в огне.

Плотит, дочь Лота, жалела нищих и скрытно подбрасывала им еду. Она клала в ведро продукты и словно ненароком ставила его рядом с попрошайкой. Затем, уже пустое, наполняла водой и несла домой. Содомиты удивлялись, почему это не сдыхают с голода нищие, просящие подаяние рядом с домом Лота. Наконец кто-то донес на Плотит. Суд приговорил нарушительницу закона к смертной казни.

По одним источникам, Плотит сожгли живьем. По другим, повесили голую, обмазав медом.

Терпя невыносимые страдания от укусов пчел, Плотит взмолилась:

– Бог Всемогущий, взыщи с жителей Сдома за все их мерзкие деяния. Узри, что они делают со мной.

Вопль страдалицы