— Раз тебе так нужно снять туфли, можно их хотя бы нести?　

— Конечно, — пожала плечами Вэл и, передав обувь, взяла его под руку.　

— До твоей квартиры еще далеко? — поинтересовалась она, чувствуя, как по коже бегают мурашки.　

— Всего квартал.　

— Хорошо, — ответила она, оборачиваясь.　

Ничего такого, что способно вызвать тревогу: гогочут парочки подростков, еще одна пара постарше читает меню в ресторанной витрине и мужчина подзывает такси.　

— Что-то случилось? — спросил ее спутник.　

— Ничего. Идем.　

* * *

И что теперь?　

Увидев, как Вэл и снятый ей Толстозадый выходят из бара, Брин прикончил шнапс, который уже давно баюкал в руке, и, затушив сигарету, положил на тускло освещенный угловой столик несколько дойчмарок. Он заселился в «Фир Яресцайтен» днем и потешил себя звонком в номер Вэл — просто чтобы убедиться в ее отсутствии. Затем занял наблюдательную точку в углу вестибюля, с которой мог просматривать дверь, не вызывая подозрений, и стал ждать.　

Мелькала мысль вскрыть замок в ее номер и караулить внутри, но потом он счел это неразумным. Слишком много в отеле охраны, слишком велика вероятность, что Вэл зря времени не теряет и вернется не одна.　

И вот, когда Брин уже подумывал удалиться в номер и пригласить проститутку по вызову, явилась она, всем шлюхам шлюха, королева пизд. Шла виляя задом, словно ее так много трахали, что больше не получается ходить прямо, и не прошло и часа, как снова куда-то смоталась после шашней в баре.　

С него-то, разумеется, она денег за секс не брала. Не посмела бы.　

Примерно в квартале от гостиницы Брину пришлось остановиться и сделать вид, что нанимает такси: Вэл скинула свои нелепые туфли и посеменила по холодной гамбургской улице в чулках. Бочкообразный обожатель услужливо взял ее под руку, и они пошли дальше.

Двинувшись следом, Брин осмотрительно соблюдал дистанцию в полквартала, уверенный, что на улице еще полно народа и его на таком расстоянии не заметят.　

У входа в узкий многоквартирный дом, стоящий чуть в стороне от Альтерабенштрассе, Вэл и ее жирдяй клиент приостановились. Мужчина запрокинул ей голову назад и поцеловал, лаская сквозь блестящую блузку под курткой. Вэл чему-то рассмеялась. Затем он пропустил ее вперед, и оба скрылись в здании.　

Брин следил за домом с противоположной стороны улицы, ожидая, пока Вэл с Толстозадым зажгут свет, выдав положение квартиры.　

Желудок скрутило, во рту появилась горечь желчи. То напомнила о себе язва, что возникла еще в подростковом возрасте и время от времени глодала, как обезумевший хорек, пытающийся выбраться из двенадцатиперстной кишки.　

Он не любит толстяков. Не трахает толстяков. Впрочем, можно сделать исключение. О да!　

И скоро он развлечется с этим жирдяем, любителем шалав на высоких каблуках.

А этот мужчина одинок и слишком много времени проводит наедине с мыслями и воспоминаниями, решила Вэл.　

Сначала он поставил сонату Шопена и показал несколько фотографий жены, выстроенных в ряд на огромном рояле, что занимал большую часть крошечной гостиной. Он говорил быстро, без пауз, нанизывая длинные фразы одну за другой, словно фонарики у китайского ресторана, и рассказал Вэл много того, что она не хотела знать.　

Наконец, когда поток словесного поноса иссяк, ее спутник осознал, что они здесь не ради светской беседы, и со стремительной обезличенностью человека, передающего туалетную бумагу соседу в смежной кабинке, сунул Вэл пухлый сверток дойчмарок. Она пересчитала деньги, но не из интереса, а чтобы выглядеть профессионально, и засунула их в пояс-кошелек, где уже лежали банковская карта и паспорт.　

Затем он показал свои «сокровища».　

Те были выставлены во второй спальне, крошечной комнатушке немногим больше чулана. Ее окутывали густые тени, вдоль трех стен темнело что-то вроде миниатюрных зрительских трибун. Не давая Вэл пройти вглубь, он приобнял ее за талию.　

— Постой здесь, сейчас включу свет.　

Его голос стал выше от еле сдерживаемого нетерпения — точь-в-точь мальчишка, который втрескался в училку и показывает ей модель, собственноручно собранную для ее урока. Больше не улавливая спутника боковым зрением, Вэл внутренне напряглась. Может, сам Лу — источник того дурного предчувствия, которое недавно ее охватило? Она приготовилась к неожиданностям. Что же сейчас предстанет ее взгляду? Подземелье, заставленное игрушками из секс-шопа, или гарем резиновых кукол, одетых как его мамочка?

— Ну как тебе? Красота, верно?　

Он только что включил галогенную лампу в углу, и та излучала мягкое янтарное сияние, окутывая золотой поволокой неземного рассвета настоящий храм женской обуви. Пары расставлены по цвету, причем черное с красным либо комбинация этих двух, определенно, преобладают. Все каблуки не ниже трех дюймов, а некоторые даже шестидюймовые и не толще карандаша — скорее объекты фетишизма, чем обувь для носки. С ремешками вокруг лодыжки, с пряжками, с блестками, с кокетливыми бантами, призванными подчеркивать подъем, с завязками под колено... а еще блестящие сапоги доминатрикс, украшенные серебристыми заклепками и цепочками, — Вэл видела немало обувных отделов, и здешний выбор был ничем не хуже, чем в крупном магазине, правда ассортимент отличался меньшей консервативностью.　

А также Вэл обратила внимание, что каждая пара представлена в разных размерах и повторяется трижды или четырежды.　

— Примерь что-нибудь, — предложил Лу севшим от возбуждения голосом. — Похоже, ты носишь тридцать восьмой. Угадал?　

— Тридцать девятый.　

— Отлично. Почти в яблочко.　

— Взгляд у тебя, определенно, наметанный.　

— Тренируюсь с детства. Моя жена — у нее была изящная ножка — понимала. Относилась к моему пристрастию просто. Многое из этой обуви я купил для нее, либо она выбрала для себя сама.　

— Что с ней случилось? Вы развелись?　

— Умерла три года назад. Рак яичника. С тех пор не могу найти никого, столь же... понимающего, вот и прибегаю к услугам проституток. Так проще, право. Не надо смущаться, придумывать неловкие объяснения.　

— Твоя коллекция очень красивая.　

Она почувствовала себя так, словно похвалила его детей или трофеи за победы в гольфе.　

— Конечно, это не все экспонаты. Все не выставишь. Тем не менее представление составить можно. Кое-что здесь особенное, очень редкое. Сейчас покажу...　

Он порылся верхней полке единственного в комнате шкафа и вытащил шкатулку из тиковой древесины, внутри которой оказались туфли, похожие на очень старые детские балетки. Сердце Вэл сжалось от непрошеного образа: Лу смотрит и скрытно мастурбирует, пока какая-нибудь малышка лет пяти позирует в атласных туфельках.