Я набрала ее домашний номер, и вскоре мне ответил приятный женский голос, прекрасно поставленный и с артистическими нотками.

– Квартира Белохвостиковых.

– Здравствуйте. Мне нужна Элла Ивановна, – сказала я.

– Слушаю вас.

Очень приятный голос, таким обычно говорят дикторы или экскурсоводы. Ну, еще дамы высшего общества. Подчеркнуто любезно, но с достоинством, выдержанно, мы, мол, себе цену знаем. А ведь ее внук сидит в «обезьяннике» с подозрением на убийство! Или ей на него, что называется, начхать?

– Я – частный детектив, меня зовут Татьяна Иванова. Я расследую дело убийства вашей сестры…

Она слушала меня, не прерывая. Я коротко объяснила, зачем мне необходимо встретиться с ней.

– Кто вас нанял? – вдруг спросила она холодно-любезно.

«Хороший вопрос. Ну, и как мне быть? Сказать правду, мол, бывшая жена вашего драгоценного внука, – возможно, она даже бросит трубку или пошлет меня куда подальше, ведь мне хорошо известно, как они все относятся к Насте. Но ей это тоже нужно: оправдать мальчика, ее близкого родственника, которому грозит до пятнадцати лет тюрьмы». Я решила ответить уклончиво, главным для меня было попасть в их дом, а там на месте что-нибудь придумаем.

– Меня нанял человек, которому, скажем так, небезразлична судьба вашего внука.

Интересно, устроит ее такое объяснение? Она помолчала буквально пару секунд – выдержала этакую театральную паузу, затем негромко сказала:

– Хорошо, подъезжайте. Запишите адрес…

Она продиктовала мне адрес, который, разумеется, был мне прекрасно известен, но я сделала вид, что записала его, поблагодарила собеседницу и начала собираться. До двух часов, на которые у меня была назначена встреча с моей клиенткой, было еще достаточно времени, зачем же терять его понапрасну?

* * *

Квартира Белохвостиковых расположилась в такой же четырехэтажной «сталинке», как и квартира Насти, только на третьем этаже. Современная железная дверь с глазком и ковриком на полу, веселая трель звонка, после которой за дверью послышался знакомый уже женский голос:

– Кто там?

– Я – Татьяна Иванова, я вам звонила…

Щелкнул замок, и в проеме двери показалась женская статная фигура. Мельников был прав: Элла Ивановна выглядела гораздо моложе своих семидесяти лет. Пятьдесят не пятьдесят, но шестьдесят или около того я точно ей дала бы. Темные крашеные волосы были аккуратно уложены в высокую прическу, карие глаза подведены карандашом, неяркая губная помада подчеркивала ее маленькие аккуратные губы. Острый, чуть вздернутый носик придавал лицу задор и молодость, нежный румянец гладких, практически без морщин, щек оттенял красноту рубиновых сережек в ушах. На хозяйке было бордовое шерстяное платье – длинное, ниже икр, с белой кружевной шалью, небрежно накинутой на плечи. Рубиновая брошь сверкала под ослепительной белизны воротничком.

– Элла Ивановна – это я, – доложила хозяйка, хотя я и так догадалась об этом.

– Очень приятно, – кивнула я в ответ.

Она отступила в глубь коридора, пропуская меня внутрь.

– Простите, вам нетрудно будет переобуться? У нас, знаете, паркет…

Квартира Белохвостиковых напоминала скорее музей – повсюду висели картины в рамах, пастели, карандашные зарисовки, на секретере, ломберных столиках, в стенке за стеклом стояли фарфоровые и бронзовые статуэтки. Кажется, у ее сестры тоже дома были картины и статуэтки, вспомнила я, во всяком случае, Кирилл, сослуживец Андрея, говорил ему об этом. Хозяйка заметила, что я оглядываюсь, и поспешила предварить мой вопрос:

– Я работаю в музее, я – экскурсовод. А это – это скорее хобби.

– Копии? – догадалась я.

– Вот именно: копии, а не подделки, как выражаются некоторые невежды. Хотя здесь в основном работы хороших копиистов. Вот это, например, копия с картины Васнецова «Сирин и алконост», работа Сусекина, это – Врубель, «Валькирия», копия неизвестного художника, но копия очень хорошая! А это – пейзажи Володи Мошникова, нашего тарасовского художника-живописца. Заметьте: это – подлинники, и я горжусь этим. Володя – умница, я от него в восторге! Несколько его картин и в нашем музее висят.

– Элла Ивановна, мне бы хотелось поговорить с вами о вашем внуке, – напомнила я ей причину моего визита.

– Да, конечно, – вздохнула хозяйка. – Присаживайтесь сюда.

Она указала рукой на глубокое старинное кресло возле изящного журнального столика. И кресло, и столик были выполнены в стиле девятнадцатого века. Женщина забрала с кресла свое вязание – длинные толстые спицы с ажурным изделием на них, и я опустилась на мягкое сиденье, поставив сумку на пол, на ковер.

– А вас, наверное, удивляет, что я так спокойно отношусь к тому, что мой внук сидит в кутузке?

Я предпочла промолчать, но Элла Ивановна расценила мое молчание по-своему.

– Поверьте, это так только кажется, – вздохнула она, садясь на диван напротив меня. – Я вовсе не спокойна, сердце просто заходится от одной мысли… Но Роман принес нам столько горя! Вы не представляете! Мы возлагали на него такие надежды! Он ведь мог быть чемпионом в своем фехтовании, а он… Женился черт знает на ком! Это такая семья! Ужас! Вы даже представить себе не можете… Отец жены Романа – уголовник, мать – алкоголичка, торгашка паленой водкой! Это же просто жуть! Где у него были глаза?! Разве мы так его воспитывали? Разве к такому готовили? И разве такая девушка должна была войти в нашу семью?! Вернее, в семью моего сына…

Элла Ивановна достала откуда-то платочек и приложила к глазам. Я заметила, что по лицу ее и шее пошли красные пятна. Я перевела глаза на статуэтку, стоящую на высокой тумбе за ее спиной. Бронзовый обнаженный юноша занес свой короткий меч над чудовищем с телом человека и головой быка. Еще мгновение – и Минотавр будет повержен. Я невольно залюбовалась работой неизвестного мне мастера. Хозяйка перехватила мой взгляд.

– Это Бари. «Бой Тесея с Минотавром», – сказала она грустно. – Я уверена, вы слышали эту легенду. Царь Крита приказал ежегодно приносить Минотавру в жертву семь афинских юношей и семь девушек. Жестокие были времена! Когда вместе с жертвами на остров прибыл Тесей, в него влюбилась дочь Миноса, Ариадна… Господи, о чем я?! Ромочку подозревают в убийстве…

Элла Ивановна снова поднесла платочек к глазам. Я увидела, как на них блеснули слезы.

– Он не мог, правда, Татьяна, не мог! Мы воспитывали в нем порядочность и благородство, а теперь говорят, что он воткнул рапиру в глаз Ахолии! Господи! Это просто дикость какая-то! Нет, нет, это не он…

– Элла Ивановна, а эта история со свадьбой Романа, – осторожно сказала я, – правда, что вы…

– Спрятали его одежду? Да! – Хозяйка гордо выпрямилась на своем диване, в ее голосе послышался вызов. – Мы решили всеми силами воспротивиться этой дурацкой свадьбе. Это же надо было додуматься до такого: жениться на этой… хм, этой…