Роксана полулежала на подушках, когда Валентина вошла к ней примерно за час до обеда. Она выглядела хорошо отдохнувшей, взгляд зеленых глаз прояснился. Но во всем ее облике была какая-то болезненная хрупкость, и сердце Валентины сжалось. Она никогда не видела Роксану такой, казалось, ее дни сочтены, она походила на листок, сорванный штормом с дерева.

На Роксане был хорошенький пеньюар, один из тех, которые Валентина купила для нее. Все еще вещи были в беспорядке разбросаны по комнате — бывшая актриса осталась верна себе. К спальне примыкала отдельная ванна с массой пушистых желтых полотенец, которые гармонировали с шелковыми желтыми шторами и желтым изголовьем кровати и в то же время не приглушали огненный цвет ее волос и не придавали желтизны бледному лицу.

— Конечно, меня надо было бы поместить в комнату в белых тонах или в ту, роскошную, с черным ковром и бледно-зелеными шторами. Но, насколько я знаю, — глаза ее недобро блеснули, — белую комнату получила мисс Йоргенсен, а в спальне с черным ковром расположилась ее мать. Что ж, моя комната тоже очень симпатичная и светлая. Отсюда открывается вид на море.

Она лежала и смотрела в окно, в которое струился солнечный свет; лицо ее погрустнело.

— Ричард заходил проведать тебя? — спросила Валентина.

— О да, — оживилась Роксана. — Он заходил ко мне вчера вечером и сегодня ранним утром. Он такой милый и добрый. Говорит, что я могу оставаться здесь так долго, как захочу, что он обеспечит все, что мне нужно. Большей любезности трудно себе представить.

Валентина, отведя взгляд, спросила:

— Тебе, наверное, еще не довелось познакомиться с его невестой?

— Не довелось. — Роксана не выглядела удрученной; казалось, ситуация скорее забавляет ее. — Но думаю, что она как-нибудь заглянет ко мне. Она немножко похожа на меня, не правда ли? Бедный Ричард! Он попытался утешить себя копией за недоступностью оригинала.

Валентина подумала, что должна предостеречь Роксану. Если она хоть на мгновение вообразила, что Ричард, помолвленный с этой девушкой, расстанется с ней ради своей старой любви, что прежнее чувство опять овладеет им, то она зря надеется. У Валентины создалось впечатление — может быть, и ложное, — что Ричард подвел под прошлым черту и его помолвка с мисс Йоргенсен — вещь совершенно серьезная. Возможно, он совсем не любит ее, но намеревается на ней жениться. Он действительно любил Роксану, но это осталось в прошлом. Мужчина не может всю жизнь оплакивать свою единственную любовь и предаваться скорби, что его отвергли… Особенно мужчина, которому предстоит занять определенное положение в обществе, который владеет особняком и квартирой и у которого жива мать, жаждущая увидеть внуков.

Самая горячая любовь со временем охладевает, если она не взаимна и ничто не питает ее.

Пока Валентина гадала, как преподнести эту мысль подруге, чтобы ее не огорчить, Роксана сменила тему и перешла к обсуждению Гастона Ламуана.

— Он, несомненно, очень умен, — сказала она. — Конечно, я о нем слышала. Он прославился несколько лет назад, когда успешно вылечил одного видного политика.

— Ты раньше… не была с ним знакома? — спросила Валентина, не спуская с подруги глаз.

Роксана насмешливо улыбнулась:

— Не помню. А почему ты спрашиваешь? Он говорил, что был знаком со мной?

— Нет. Но вчера, перед тем, как ты упала в обморок, ты сказала, глядя на него: «Вы, вы здесь?!» И по-видимому, это тебя потрясло.

Глаза Роксаны потускнели, словно подернулись пеленой. Казалось, ее вдруг утомил разговор, и она откинулась на подушки.

— Если ты не против, милочка, — пробормотала она, — я бы немного вздремнула. Единственное, чего мне теперь всегда хочется, — это поспать… если представляется такая возможность.

Валентина оставила ее и спустилась вниз. В холле она столкнулась у Даной, которая возвращалась из сада в шортах и кепочке от солнца. Они коротко поздоровались. Валентине было ясно, что невеста Ричарда, хотя открыто и не возмущалась их с Роксаной присутствием в доме, приветствовать его не собиралась. Что было естественно, поскольку и Роксана, и Валентина оказались в Бледонс-Роке без приглашения.

За обедом Валентину посадили рядом с доктором Ламуаном. Он тоже переоделся и был теперь в будничных брюках и рубашке без галстука. Валентина гадала, глядя на бронзовый цвет его лица, успел ли он уже загореть или, как все брюнеты, такой смуглый от природы. Она невольно отметила про себя, что Гастон Ламуан очень красивый мужчина: эти его длинные, как у женщины, ресницы, по-мужски твердая линия рта, решительный подбородок…

— Вы сегодня утром завели речь о купании, — напомнил он. — Не позволите ли мне заехать за вами завтра поутру, чтобы вместе отправиться на пляж? Уверен, вам известно какое-нибудь идеальное местечко, где люди не натыкаются друг на друга.

Валентина посмотрела на него с недоумением:

— Но почему бы нам не поехать купаться всем вместе? Может, другие тоже захотят…

Доктор взглянул вдоль стола на Дану, которая даже во время обеда не отпускала руку жениха, и его бровь выразительно изогнулась. Он встретился с Валентиной взглядом, и в глазах его заплясал огонек.

— Некоторым хочется уединения, — ответил он. — Например, помолвленным.

Лицо Валентины залилось краской смущения.

— Да, конечно, — торопливо согласилась она. — Как глупо с моей стороны. Я… я с удовольствием поеду с вами на пляж, если вас не затруднит заехать за мной.

— Когда вы обычно встаете по утрам?

— Примерно в семь часов.

— Хорошо. Я заеду за вами в половине седьмого — на полчаса раньше, чем вы обычно поднимаетесь, — и, если вы все еще будете спать, я стану бросать камешки в ваше окно. Кстати, где оно? Над гостиной?

— Да. На втором этаже всего одна спальня. Другая комната — ванная. Мой домик очень маленький.

Он загадочно улыбнулся ей:

— А мне показалось, что в нем есть все необходимое.

Утром Валентину разбудил стук мелких камешков в окно; она распахнула его и выглянула наружу. Там ждал доктор Ламуан.

На нем был купальный халат, под мышкой он держал скатанное одеяло.

Валентина захлопнула окошко и очень скоро вышла из дома на садовую дорожку. Она тоже видела махровый халат, а под ним был красивый купальник; кепку от солнца она держала в руке.

Казалось, утро застало ее врасплох, она все еще моргала, отгоняя сон, когда подошла к доктору. Он улыбнулся ей и посоветовал ложиться спать пораньше. Она объяснила, что засиделась накануне допоздна, доделывая очередную фигурку. Тогда он улыбнулся еще более загадочно и порекомендовал поменьше корпеть над своими фигурками.

— Мне надо зарабатывать себе на жизнь, — кратко ответила она.

Он посмотрел на нее искоса из-под своих длинных ресниц — ей уже была знакома эта его манера.