– И что ты сказал?

– Неделю назад, говорю, в кабаке встретились.

– Да-а-а… Метла – это серьезно. Второй год кружит.

Мартынов решился. Подтянув левый рукав так, чтобы были видны пять точек на запястье, он громко забулькал мартини в пустом стакане и, как бы между прочим, поинтересовался:

– Браты, может, вы мне поможете?

– А?

Заметив зоновский «партак», один из страдальцев слегка размяк и повторил:

– А?

– Я издалека, – направил мысли собеседников Мартынов. – Парня одного ищу.

Они еще раз, только теперь уже более тщательно, рассмотрели незнакомца. По их подсчетам, все было нормально: костюм на пять милицейских зарплат – значит, не «мусор». «Партак», значит, при понятиях. Если соединить все вместе, то получается очень прилично и даже авторитетно. Если бы еще не эта стрижка… Малопонятная, честно сказать, стрижка. Блатной себя так не взлохматит, а фраер под стильного косить не станет. Если бы не кулаки пудовые да взгляд уверенный, можно было даже предположить, что «голубок»… Однако, свалив все в кучу, двое собеседников твердо уверились в том, что мужик при деле и авторитете. Вероятно даже, при большом авторитете, если позволяет себе носить на голове мелированное сорочье гнездо.

– А как фамилия?

– Мальков.

– А имя?

– Артур.

– Высокий?

– Не очень, – быстро нашел правильный ответ Андрей Петрович.

– Он на «двенашке» ездит? Или на сером «Опеле»?

– Возможно.

– Не, не знаю, – уверенно заявил тот, что с шарами.

– А низкого Артура Малькова знаешь?

– И низкого не знаю.

– А на «Опеле» разве не он ездит?

– Не. Это наш футболист из «Олимпика». И он не Артур. Он Дима. Хоть и не очень высокий.

Мартынов как-то летал из Вегаса в Одессу, чтобы присмотреть за менеджерами Кличко, и там едва не сошел с ума, разыскивая улицу Ворошилова. Пять подряд остановленных теток вели приблизительно такой же разговор, после чего дом он нашел сам, личным, что называется, сыском.

– А если мне очень нужно найти? Вполне возможно, что я даже рассчитываю потратить на это некоторую сумму.

– Ты знаешь Артура Малькова? – спросил тот, что с шарами, того, что с ключами.

Тот покачал головой, и напарник перевел, специально для Мартынова:

– Он тоже не знает.

Андрей Петрович допил мартини, расплатился с официантом и вышел вон.

– Интересный тип, – заметил, проводив его взглядом в спину, один из братков. – Прям Незнайка из Солнечного города. Он, наверное, думает, что, перед тем как идти в кабак, новосибирская братва таблетки откровения хавает.

– А ты знаешь Артура Малькова?

– Первый раз слышу. А если бы и знал, то что, сказал бы, что ли?

– Знаешь, Крот, – задумчиво проговорил второй. – У меня в груди такое реальное чувство, что мы его еще увидим.

Кое-что из ресторана, помимо насыщения, Мартынов все-таки вынес. Братки – завсегдатаи ресторана – раз. У кого-то пропал общак – два, и сейчас за него «положенец», или даже вор, снимает шкуру со всех подряд. Самые близкие к этой малоприятной процедуре – эти двое. Раз общак «вешали» на какого-то Большого, а теперь не «вешают», значит, вешать больше уже не на кого. «Положенцу», или даже вору по кличке Зверобой сейчас нужно срочно найти крайнего, пока крайним не стал он. Кто-то без росписи Зверобоя замесил тесто со «столичными», спустил общаковые бабки, и сейчас идет разбор полетов на уровне стратосферы.

Нет, правильно Флеммер сделал, что послал именно его. Расшифровка такого ресторанного базара – только для русского зэка. Или мента. Кстати, кто такой Метла, который в Новосибирске самая что ни на есть страшная сука?

Одним словом, утра бы дождаться.

Зайдя в номер, Мартынов, действуя по привычке верно рассчитывать силы, разделся, лег в постель, пахнущую дешевым стиральным порошком, закрыл глаза и тут же уснул.

Проснулся в восемь, позавтракал в пельменной на Красном проспекте, купил газету, почитал, заметил явные расхождения во мнениях между штатовскими и российскими журналистами, закинул «Российскую газету» в «бардачок» и погнал машину к детскому дому.

Уже через полчаса он вместе с Крутовым спустился в подвал и через тридцать минут вышел оттуда в состоянии, близком к шоку.

– Послушайте, Андрей Петрович… – напоследок придержал Мартынова за рукав директор. – Я хотел спросить вас… Мне полгода назад звонили друзья и сообщали, что Яков Басов, о котором вы вчера говорили… Как бы так сказать, чтобы не накликать…

– Умер, что ли? – сообразив, улыбнулся Андрей Петрович. – Это приступ был. Очень тяжелый. Ветеран в коме находился, а наша местная журналистская братия перепутала «клиническую» смерть с «биологической». Басов жив и здравствует!

Мартынов гнал машину в Павловск.

Гнал, стараясь выдерживать установленную знаками скорость, через минуту приходил в себя, сбрасывал скорость, а уже через минуту, забывшись, снова ее набирал.

В подвале он нашел старую книгу с выцветшими чернилами, в которой были обозначены все данные на выпускников детского дома 1988 года. А потом, просмотрев все десять журналов, с 1978-го по 1988-й, почувствовал легкое потрясение.

Имя Рома значилось под двумя фамилиями. Метлицкий и Гулько.

Это и было потрясение.

Он все еще думал, что шок не наступит. Но, сверив журналы за 1977 год и 1978-й, его все-таки испытал. Оба Романа, об одном из которых говорил у края могилы Коломиец, поступили в его детский дом во втором классе. В одно время. В один день. Семнадцатого августа одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

А это означает, что теперь ему предстоит искать не одного Рому, а двух. Чтобы выяснить, кто из них есть Артур Мальков.

Это и был шок.

Оба после выпуска уехали в Павловск поступать в учебные заведения. Метлицкий – в военное училище, Гулько – в станкостроительный техникум.

Андрей Петрович гнал по трассе и слышал, как над его головой хохочут бесы.

Настроение не поднималось, оно кисло вместе с пивом в высоких стаканах. Даже Вика Соловьянинова, которая пела для Ромы, только для Ромы, и ни для кого больше, Вика, казавшаяся раньше идеалом женской красоты, теперь раздражала и не вызывала больше никаких эмоций.

Гул, Крот и Фома сидели в глубине ресторанных сумерек и разговаривали о делах. Рома смотрел на Вику, Вика пела и смотрела на Гула, Фома крутил шары и рассматривал троих приезжих, разогревшихся до состояния безобразия, а Крот, занимающий в коллективе Гула статус главы администрации, проводил короткий пресс-релиз.