– А кто был тот парень, который пришел за едой? – беззаботно спросила Джульетта – ну или, возможно, она думала, что спрашивает беззаботно. Или думала бы, что спрашивает беззаботно, если бы знала такое слово.

– Это Тревор Навроде, – ответила Гленда. – И держись от него подальше.

– Почему?

– Он – Колиглаз! Считает, что он – Лицо футбола. А его папаша был Большой Дэйв Навроде! Твой отец с ума сойдет, если узнает, что ты с ним разговаривала.

– У него такая милая улыбка, – заметила Джульетта томно, и в голове у Гленды сработал сигнал тревоги.

– Он просто придурок, – твердо сказала она. – Ничем не побрезгует. И руки распускает.

– А ты, типа, откуда знаешь? – спросила Джульетта.

В этом заключалась еще одна проблема. В пространстве между безупречными ушками Джульетты как будто часами не происходило ничего, а потом тебе в лицо летел вот такой вопрос.

– Знаешь, ты бы поучилась как следует говорить, – сказала Гленда, чтобы сменить тему. – С твоей внешностью ничего не стоит подцепить парня, который думает не только о пиве и футболе. Просто выражайся немного поизящнее, понимаешь? Вовсе не обязательно…

– Гоните за проезд, дамы!

Обе подняли головы и посмотрели на кондуктора, который держал топор… ну, почти не угрожающим образом. Поднимать головы высоко не потребовалось, потому что владелец топора был невелик ростом.

Гленда осторожно отстранила лезвие.

– Не надо им размахивать, Роджер, – она вздохнула. – Меня ты не впечатлишь.

– Прошу прощения, мисс Гленда, – сказал гном и покраснел от смущения – по крайней мере, в той части лица, что не заросла бородой. – Смена выдалась нелегкая. Четыре пенса, дамы. Прошу прощения насчет топора, но некоторые умники спрыгивают, не заплатив.

– Пускай убирается, откуда пришел, – буркнула Джульетта, когда кондуктор зашагал дальше. Гленда предпочла промолчать. Насколько она могла судить – по крайней мере, до сегодняшнего дня, – у ее подруги никогда не было собственного мнения. Джульетта повторяла то, что говорили другие. Но все-таки Гленда не устояла.

– Значит, ему придется убраться на улицу Паточной Шахты. Он же родился здесь.

– Ага, значит, он болеет за «Шахтеров»? Ну, ладно, могло быть и хуже.

– Думаю, гномов не интересует футбол, – заметила Гленда.

– А я думаю, что настоящий моркпоркец должен болеть за свою команду! – изрекла Джульетта очередную потасканную народную мудрость. Гленда пропустила ее мимо ушей. Спорить с Джульеттой было все равно что бороться с туманом. И потом, усталые лошади наконец дотащились до Сестричек Долли. Девушки поскорее вышли.

Дверь дома Джульетты покрывали многочисленные древние слои краски – или, скорее, многочисленные слои, которые с годами превратились в небольшие бугры. И всякий раз краска была самая дешевая. В конце концов, денег хватало либо на краску, либо на пиво, но краску пить нельзя, если только ты не мистер Джонсон из четырнадцатого номера, который, судя по всему, не пил ничего другого.

– Я не скажу твоему папе, что ты опоздала, – сказала Гленда, придерживая перед подругой дверь. – Но завтра жду тебя пораньше, слышишь?

– Да, Гленда, – кротко отозвалась Джульетта.

– И забудь про Тревора Навроде.

– Да, Гленда, – ответ вновь прозвучал кротко, но в глазах Джульетты Гленда заметила искорку. Однажды она и сама видела ее в зеркале.

Но прямо сейчас она готовила завтрак для вдовы Крауди, которая жила в доме напротив и почти не вставала с постели. Пока занималось утро, Гленда устраивала старушку поудобнее, кое-что делала по дому, а потом наконец ложилась спать.

Последней мыслью, прежде чем Гленда уснула, было: «Кажется, гоблины воруют цыплят. Забавно, но он, кажется, совсем не такой…»

В половине девятого сосед разбудил ее, бросив в окно камешком. Он хотел, чтобы Гленда пришла и взглянула на его папашу, которому «поплохело». Начался день. Она никогда не нуждалась в будильнике.

И почему другим нужно так много сна? Натта это постоянно озадачивало. Спать ведь скучно.

Там, в Убервальде, всегда было с кем поговорить. Ее светлость предпочитала темное время суток и не покидала замок при свете дня, поэтому вечерами приезжало множество гостей. Разумеется, Натту не позволялось попадаться им на глаза, но он хорошо знал все коридоры, переходы и тайные дырки для подглядывания. Он видел изящных господ, сплошь в черном, и гномов в железной броне, которая блестела как золото (потом, в подвале, где пахло солью и грозой, Игорь объяснил ему, в чем секрет). Были и тролли, совсем непохожие на тех, от которых он привык спасаться бегством в лесу, – те были совсем неотесанные. Особенно Натт запомнил тролля, который сиял, словно драгоценный камень (Игорь сказал, у него тело из настоящего алмаза). Одного этого уже было бы достаточно, чтобы запечатлеть его в памяти, но вдобавок однажды алмазный тролль, сидя за большим столом вместе с другими троллями и гномами, поднял свои алмазные глаза и увидел Натта, который наблюдал за происходящим сквозь маленькую потайную дырочку в дальнем конце комнаты. Натт не сомневался, что его заметили. Он так поспешно шарахнулся от дырки, что стукнулся головой о противоположную стену.

Со временем он побывал во всех погребах и мастерских в пределах замка. «Ходи куда хочешь, говори с кем хочешь. Задавай любые вопросы – тебе ответят. Если захочешь учиться, тебя научат. Пользуйся библиотекой. Бери любые книги».

Это было приятно. Куда бы он ни заходил, люди отрывались от своих занятий, чтобы поучить его строгать, тесать, вырезать, ходить за скотом, ковать, искать руду и делать подковы – но только не прибивать их, потому что кони бесились, когда Натт заходил в стойло. Один из них даже как-то вышиб копытом часть задней стены.

В тот же вечер Натт отправился в библиотеку, где мисс Здравинг нашла для него книгу о запахах. Натт прочитал ее так быстро, что на страницах наверняка должны были остаться прожженные дорожки от его взгляда. В библиотеке уж точно кое-что осталось после его визита – на большой конторке горой выросли двадцать томов «Сочинений об ароматах», за ними последовала «Похвала верховой езде», после чего Натт прошелся по отделу исторических книг и добрался до фольклора, причем мисс Здравинг катила следом за ним библиотечную стремянку.

Она наблюдала за Наттом одновременно с удовлетворением и благоговейным трепетом. Он едва умел читать, когда попал в замок. Но этот маленький гоблин твердо вознамерился учиться. Он напоминал боксера, который готовится к поединку. Натт действительно с чем-то сражался, хотя мисс Здравинг не знала наверняка, с чем именно, а ее светлость, разумеется, не объясняла. Натт мог просидеть под лампой до утра, с книгой, словарем и справочником, выясняя все значения каждого слова и нанося безжалостные удары собственному невежеству.

Когда мисс Здравинг пришла в библиотеку на следующее утро, на конторке лежали словарь гномьего языка и «Язык троллей» Посталума.