Все изменилось 17 июня. В тот день о себе напомнил Функ. Он приехал не с пустыми руками, а с новым приказом Гофмайера — о направлении Попова в распоряжение руководства «Абверштелле Остланд». В комментариях Функ был немногословен: «там занимаются подготовкой спецопераций против большевиков на северо-западном направлении». Одно это уже сказало Виктору о многом. Наконец-то замысел операции, задуманной Королевым, начал воплощаться. Вручив командировочное предписание, 150 марок и билет на поезд, Функ сухо простился и вернулся на базу отделения в Скугры.

Виктор же снова воспрянул духом, его отделял всего один шаг от главной цели — абвера! За час до отхода поезда он покинул опостылевшее общежитие и направился на вокзал. А там его ждал очередной сюрприз от Гофмайера. Соседом по купе оказался агент 501-го ГФП Бенецкий — Виктор Белинский. В его послужном списке числились участие в карательных акциях против партизан и три результативные ходки за линию фронта. Поэтому Виктор предпочел не пускаться с ним в откровенные разговоры и старательно уходил от скользких тем. Белинский тоже не горел желанием раскрывать душу и после ужина сразу лег спать.

Ночь они проехали без бомбежек и на следующий день уже были в Риге. На вокзале их встретил немногословный штабс-фельдфебель. Легкий акцент выдавал в нем прибалтийского немца. Будущие агенты абвера сгорали от нетерпения узнать, что их ждет впереди. Но на свои вопросы они так и не получили ответов. Рольф, так представился штабс-фельдфебель, предпочитал отмалчиваться или отделывался общими фразами.

Мощный «опель» повизгивал тормозами на поворотах и на большой скорости летел вперед. Позади остались пригороды Риги, и к дороге вплотную подступил густой сосновый лес. Справа промелькнул указатель — Вяцати. Через полкилометра водитель свернул на проселочную дорогу, уходящую вглубь леса, и, проехав еще около трехсот метров, остановился перед глухими металлическими воротами.

Строгая охрана придирчиво проверила документы и только потом запустила внутрь просторного двора. Обстановка в спецшколе абвера резко отличалась от той, что была в 501-м отделении тайной полевой полиции. В глаза бросились проложенные, словно по линейке, дорожки, ухоженные, отливающие изумрудной зеленью газоны. За кустами сирени проглядывали двухэтажные, будто сошедшие с картинки домики. Машина остановилась у двухэтажного коттеджа. Виктор с Белинским забрали из багажника чемоданы, поднялись на крыльцо и вошли в уютный холл. В нем все дышало бюргерской сытостью и благополучием.

Со второго этажа к ним спустился ладно скроенный, среднего роста, с выразительными голубыми глазами красавчик лет тридцати. Безупречно правильный русский говорил о том, что кто-то из его семьи был выходцем из России. Виктор не ошибся. Николай Дуайт-Юрьев — сын немки и русского — после революции вместе с матерью и сестрой бежал от большевиков из Петербурга и нашел приют в Риге. Владеющий несколькими языками, смышленый, имеющий обширные связи среди русской эмиграции, он в 1938 году попал в поле зрения немецкой разведки и вскоре был завербован под псевдонимом Волков. Успешное выполнение ее заданий позволило ему быстро подняться в шпионской иерархии и занять место в кадровом составе абвера.

Представившись Бутырину и Бенецкому как Волков, он ознакомил их с распорядком дня школы, проинструктировал по мерам конспирации в общении с другими курсантами и распорядился занять 2-й и 3-й номера на втором этаже.

Виктор выбрал комнату, располагавшуюся справа по коридору. Обстановка в ней мало чем отличалась от той, что занял Белинский. Такие же однотумбовый стол, деревянная кровать, встроенный в стену шкаф и две гравюры составляли ее обстановку. Туалет с душем располагались под лестницей, ведущей на второй этаж. Повсюду царили стерильная чистота и образцовый порядок. До отбоя Виктор и Бенецкий были предоставлены сами себе. И чтобы как-то убить время между обедом и ужином, они занялись игрой в бильярд. В 21:50 им пришлось подчиниться строгому распорядку и улечься в постели, а в 5:50 требовательный звонок поднял их на ноги.

После завтрака Волков отвел Виктора с Бенецким в учебный корпус и рассадил по разным кабинетам. Там за них взялись психологи. Спецы из абвера до буквы, до запятой проштудировали их биографии, отчеты и под градом каверзных вопросов Бутырин извивался, как уж на сковородке. Подошло время обеда, но не окончания проверки, она продолжилась. На этот раз ему пришлось ломать голову над мудреными тестами, чтобы не угодить в хитроумно расставленные ловушки. И когда они подошли к концу, он, совершено измотанный, вернулся комнату. Не лучше чувствовал себя и Бенецкий. На этот раз у него не нашлось слов позубоскалить по поводу царивших здесь порядков.

На второй день к Бутырину и Бенецкому присоединились еще девять человек. Бывшие агенты и младшие командиры отделений тайной полевой полиции и карательных отрядов, «проявившие себя в борьбе с большевизмом», были отобраны руководством абвера для выполнения особого задания. Его замысел был разработан в Берлине, а реализация находилась на личном контроле у самого адмирала Канариса. Ни Виктор, ни Бенецкий, ни остальные девять кандидатов в суперагенты об этом, конечно, не знали, но догадывались, что впереди их ждала не рядовая ходка за линию фронта, а нечто более серьезное. Поэтому Волков выжал из них по семь потов на стрелковом и инженерном полигоне, а потом в лесу, где им приходилось демонстрировать свои способности к выживанию. Лишь на восьмые сутки их оставили в покое.

Передышка длилась недолго. После обеда Виктора разыскал Волков. Его вид говорил о том, что впереди предстояла встреча с большим начальством. Они направились не в учебный корпус, а в штаб. Прежде чем войти в кабинет, Волков окинул его придирчивым взглядом, остался доволен и распахнул дверь. Виктор перешагнул порог и потерялся в огромной комнате. Массивная старинная мебель из мореного дуба и портрет фюрера, выполненный в полный рост, должны были демонстрировать посетителю могущество абвера. Под портретом, развалившись в креслах, расположились трое. Капитан с лицом бульдога и был, как догадался Виктор, тем самым Штольцем — начальником спецшколы абвера. Справа от него сидел сухой с холеным лицом майор, а слева — добродушного вида капитан-пузан. Судя по тому, как с ними держался Штольц, видимо, важные шишки из Берлина. Волков скромно занял место за приставным столиком.

Виктор щелкнул каблуками сапог и представился. Майор, пошелестев материалами дела курсанта Попова, прошелся взглядом по Виктору и обратился к Штольцу. Тот, пододвинув к себе зачетную ведомость, зачитал оценки и, отметив, что курсант Попов показал впечатляющие результаты, заключил: лучшей кандидатуры на должность руководителя спецгруппы он не видит.

Заключение Штольца не произвело впечатления на посланцев из Берлина. Майор, вяло пожевав губами, принялся методично, словно забивая гвозди, терзать вопросами претендента на эту роль. Окончательно сомнения развеяли слова Виктора о том, что главными побудительным мотивами его борьбы с большевизмом являются месть за смерть родителей и желание стать германским офицером. После этого, обменявшись взглядами с капитаном, майор заявил, что курсант Попов может забыть о работе с Гофмайером и, назвав ее мышиной возней, в заключение объявил: «Господин Попов, вы утверждены руководителем спецгруппы, которой предстоит развернуть повстанческое движение в тылу большевиков».