курил зелёнку с друзьями. Я провалялся в палате четыре дня, и Лена так ко мне и не дошла. Перед самой выпиской батя привез мне банку куриного бульона, я разбил ее, спускаясь по лестнице в больнице. Спасибо отцу – на учет в наркологию меня не поставили. А надо было, я думаю, что слишком по-взрослому найти смысл жизни на дне бутылки и в пипетке с гидропоникой. Тебе всего пятнадцать лет, а живешь ты так оторвано, будто бы не потеряв ничего, уже все похерил. Батя отвез меня на район в родной дом, и даже не заметил отсутствия банки с бульоном. Он мало что замечал и насчет своих детей, если ему об этом не говорили посторонние люди.

Знаете, родители Бальзака хотели, чтобы он стал юристом. Мои родители хотели, чтобы я не позорил их прилюдно – это было самое большое их требование ко мне, да и вообще планка моей жизни. Я не виню родителей, просто пытаюсь рассказать правду глазами себя пятнадцатилетнего. Может я и сам занизил планку требований от меня, хотя бы потому, что в школе я точно так сделал. Но родители и родственники это другое. По хорошему, к подростку взрослые так и относятся, будто бы он незначительный прыщ на спине. Будто ему нечего сказать и он ничего не знает, и не может знать, так как у него нет опыта. С одной стороны – да, нет зрелости, взглядов и постоянных убеждений. Но продавщица в магазинчике на районе не согласилась бы с моим отцом, если бы увидела, как он относится ко мне, когда я пытаюсь поделиться тем, что часто считаю правильным в жизни и мире в целом. Она постоянно говорила моей сестре: «Твой брат умен и мудр не по годам». Не знаю, можно считать ее мнение объективным или нет, так как она явно была не лишена теплых чувств ко мне. Я не был ярким красавчиком в те года, и кажется, мог привлечь ее внимание только остроумием.

После выписки я хотел увидеться с Леной, но так получилось, что я не смог ей дозвониться. Что насчет обиды за то, что она не посетила больницу – я не обижался открыто, на душе была боль. Я так относился к Лене, что готов был простить, даже если бы она стрельнула в голову моей матери.

После больницы батя был добр ко мне, хотя мужиком злым его не назовешь. Он дал мне рублей пятьсот, на тот момент это было порядочно, чтобы жестко нажраться. Так я и поступил: пришел к Эрику в баню со своими сигаретами. Такое редко случалось и все, кто там был, отомстили мне за мои дни табачной нищеты. Хорошо, что я купил две пачки, тогда «Winston» стоил тридцать один рубль и это не особо ударило по моему капиталу. В бане сидели Галя и Валя, Эрик и Артур. Все сильно поменялось, пока я был в больнице и Валя стала встречаться с Артуром, а Галя с Эриком, и они собирались оставаться тут с ночевкой. Суть в том, что я тоже хотел остаться с ночевкой, и уже купил шесть литров пива. Тогда каждые три литра стоили по семьдесят восемь рублей. Также я купил бутылочку дешевого вина рублей за сто и пузырек водки ноль семь, у меня даже осталось на две полтарашки дешевого лимонада, на запивку. Суть в том, что я был пятым лишним, так как парни были с девчонками. И точно бы выпроводили меня на улицу, если бы я как обычно пришел ни с чем, но так как я был с вином и сигаретами, я быстро отыскал путь к их гостеприимству.

У Эрика на столе возле телека из «Реквием по мечте» стояли две бутылки паленого блек лейбла, но они никак на начинали его пить, так как не было запивки, а он был слишком трезв для того, чтобы пробираться домой за компотом. Мы загудели, и все было бы ничего, но Эрик достал эти хреновы мускатные орехи. Знаете, я только что вышел из больницы, но по настрою я был готов вернуться туда на доп. лечение. Мне не слабо испортило настроение смс на телефон, это был Витя. Он написал, что встретился с моей подружкой. Из его рта постоянно пахло сарказмом, так что даже сейчас я представлял, как он это ехидно произносит. Я не стал отвечать, так как денег на телефоне у меня оставалось только на один звонок, и я хотел их потратить на Лену. Я взял горсть орехов и пластмассовый стакан. Смело налил виски, от этого палева запотел пластик и покрылся радужными оттенками, будто масло в воде. Я взял еще один стакан и налил туда газировки. Быстро закинул виски и туда же горсть орехов, залив все газировкой, еще не проглотив до конца воду, закурил сигарету и раскинулся в кресле. Эрик очень страшно посмотрел на меня.

– Блин, Тёма, ты опять передознишь. – И я передознул. В больницу я не попал, но за вечер мне стало стыдно. Выпив половину алкоголя все решили лечь спать. Я не придерживался этого мнения. Но свет потух, и я слышал звуки поцелуев. Приход потихоньку стучался в ворота моего разума, но алкоголь боролся с этой силой. Но я понимал, что он скоро перестанет бороться и объединится с ним за одно. А вместе они порвут рамки дозволенного. Не успел я об этом подумать, как все началось.

Сначала я прилег рядом с Валей и Артуром и в темноте, пока они целовались, трогал ее за задницу. Позже они меня спалили, и не из-за того, что кто-то наткнулся на мою руку, а из-за того, что я все, о чем думал, проговаривал в слух. Сначала все поржали, потом все поняли, что им не удастся спокойно со мной находиться в одном помещении. Поэтому, воспользовавшись хорошей погодой, мы пошли на островок. Это был реальный остров посередине речки, площадью четырех футбольных полей. Каждые сто пятьдесят метров мы останавливались, чтобы выпить, и мне удалось сделать то, о чем я так громко рассуждал у себя в мыслях. Я всех напоил, стало очень весело. Мы шли по лесу на островке и по очереди пугали друг друга, выпрыгивая затаившись из-за деревьев. Сначала мне это показалось забавным, пока я не стал испытывать побочные эффекты передозировки орехами. Мы орали и истерично смеялись. Эрик выпрыгнул из-за деревьев прям на меня один раз, потом второй, я очень смеялся, а потом из-за деревьев