дверные петли, и Вельмина воровато отдернула руку. Не хватало еще, чтобы ее застали за тем, что она беззастенчиво щупает незнакомца.

В дверях появилась Тавилла.

— Там это, — сердито сказала она, — жмот ваш приехал, госпожа. В дверях топчется, желает вас видеть.

И сразу стало неприятно. Вот ведь странно: пока Вельмина сидела рядом с медленно исцеляющимся мужчиной, то чувствовала себя как будто бы на своем месте. Лишь только появился Ариньи — ладони мгновенно вспотели, а грудь словно обручем стянуло.

— А нельзя ли передать ему, что я занята? — пробормотала Вельмина, торопливо натягивая простынь до четко очерченного подбородка. Мельком отметила, что отек почти спал с лица, и что второй глаз, который до этого был под повязкой, почти не пострадал, и что слипшиеся стрелками темные ресницы… придают незнакомцу совершенно трогательный и беззащитный вид… от которого почему-то сердце забилось чуточку быстрее.

— Я говорила, — Тавилла покачала головой, — но этот надутый индюк объявил, что никуда не уйдет и вас дождется. С букетом явился, между прочим.

Вельмина обреченно вздохнула.

— Понятно. Тогда я попрошу тебя посидеть здесь до моего возвращения. Вдруг он проснется?

— Только если с ружьем, — буркнула Тавилла, — кто знает, что у него на уме?

— Я тебе… кольцо оставлю. К тому же, когда он придет в себя, будет не сильнее котенка…

Тавилла фыркнула.

— Знаем мы этих котят! Ладно уж, посижу. Идите, госпожа, только вы уж, пожалуйста, будьте осторожны. Вы хоть замужем пять лет и прожили, а совершенно мужчин не знаете.

— Это точно, — вздохнула Вельмина.

Мужчин она не знала совершенно.

***

…И один из них, когда она вышла в холл, с преувеличенным вниманием рассматривал портрет Кельвина де Триоль, где хозяин дома был изображен в охотничьем костюме и в окружении своры борзых.

Дэррин Ариньи был одет роскошно: камзол, переливающийся как павлинье перо, темно-синие штаны, заправленные в высокие, до блеска начищенные ботфорты. За спиной он держал пышный букет садовых гортензий — в этот момент Вельмина с грустью подумала, что первый и последний букет Кельвин подарил ей на свадьбу, и что вышла к гостю она в том же самом синем платье, в котором ездила во дворец, а потом ещё и занималась изготовлением препаратов… Вон, капнула на рукав, и теперь там выбеленное пятнышко. А еще со скоростью молнии в голове пронеслась мысль и о том, что, если бы она, Вельмина, не была такой никчемной, пугливой и жалкой, то быть может, Кельвин все-таки предпочел мужскому именно ее общество. Но она была именно такой: воспитанной в строгости девушкой, мало что знавшей о жизни, никчемной, пугливой и жалкой, и с этим ничего не поделаешь, а теперь вот сам наместник пожаловал, да ещё с букетом, и совершенно непонятно, чем все закончится.

Печаль была в том, что Ариньи не нравился. Совершенно.

Но Вельмина все же взяла себя в руки, подошла и присела в приветственном поклоне.

— Ваша светлость… Удивлена, что вы здесь.

Несколько мгновений Ариньи молча смотрел на нее, а затем — также молча — протянул букет.

— Госпожа де Триоль… — прочистил горло, — у меня выдался свободный вечер. Могу я пригласить вас на прогулку?

Вельмина поднесла гортензии к лицу, вдохнула волшебный, тонкий, пьянящий аромат. Ну надо же! Наместник принес ей букет, приглашает на прогулку, а ей и не очень-то хочется, а на самом деле с куда большим удовольствием она бы вернулась в лабораторию и посмотрела, как там ее подопечный.

— Я благодарна за цветы, ваша светлость, — ответила она наконец, — но будет ли это приличным, совместная прогулка? Я ведь только недавно овдовела. Возможно, в Аривьене более свободные нравы, но здесь мы привыкли жить несколько по-иному…

— Да бросьте, — Ариньи склонился к ее лицу, заглядывая в глаза, — у вас был слишком неудачный брак, чтобы долго быть в трауре. И не смотрите на меня так, мне рассказали все и про всех. Ну и, наконец, я подписал указ о возврате вам счетов вашего покойного супруга. Вам не кажется, что я достоин награды?

— Но мне нечем вас наградить, — твердо ответила Вельмина, хотя это стоило ей ох каких усилий. Очень хотелось развернуться и убежать от Ариньи, куда-нибудь вглубь дома… Но разве от такого убежишь?

— Мне будет довольно вашего общества, — ответил он, — полно вам. Выходите, повозка ждет.

Коротко обозначив поклон, Ариньи вышел прочь, а Вельмина так и осталась стоять с букетом, вдыхая изысканный аромат. Затем, опомнившись, она заметалась по холлу.

— Солветр! Солветр, иди-ка сюда!

И, едва дворецкий появился на пороге холла, вынырнув из темного коридора, Вельмина всучила ему цветы.

— Поставь их в воду, будь добр, — а сама метнулась в смежную гостиную, к зеркалу, торопливо приглаживая выбившиеся из прически локоны.

Оглядела себя — низкорослая, костлявая и смуглая. Только жемчуг и спасает. Зачем она такому видному мужчине, как Ариньи?

Но делать было нечего, и Вельмина мужественно двинулась к выходу.

…Это оказалась новенькая самоходная повозка, за рулем которой никого не было. Ариньи медленно мерил шагами тротуар, но как только Вельмина вышла, заулыбался, словно довольный котяра. Его улыбка тоже Вельмине не понравилась, но она, помня о счетах и подаренном букете, подошла к нему.

— Вот и ладно, — Ариньи нервным жестом провел рукой по гладко зачесанным волосам, — позвольте, помогу вам разместиться.

— Вы сами поведете экипаж? — только и спросила Вельмина.

— Конечно. В Аривьене у меня была коллекция таких экипажей, от одноместных до самых крупных, с тремя диванами.

Он подал руку, и Вельмина, опираясь на нее, забралась по откидной лесенке и уселась в пухлое кресло рядом с креслом возницы. Ариньи сложил лесенку ловким нажатием на какой-то рычаг, а сам попросту запрыгнул на свое место. Вельмина с интересом рассматривала устройство повозки. Такие штуки завезли в Селистию именно из Аривьена, и придумали их именно там — потому что в Аривьенне в основном занимались алхимией неживого и преобразованием веществ, тогда как в Селистии была повальная мода на трансмутацию живых тканей. Дальше всех в своих изысканиях продвинулась королева, сделав из человека настоящего дракона. Кому-то из мэтров удалось превратить человека в волка, и один мэтр так и застрял в этом состоянии: теперь он жил в зоологическом саду Нижней Пантеи, и на него указывали детям, мол, вон до чего довела наука.

Прямо перед креслом возницы