Как и в других подобных случаях, представители правительства США отказались комментировать информацию Лазара и, тем более, подтверждать факты. Лазар же ссылался на своё знакомство с отцом американской водородной бомбы Э. Теллером, который вроде бы и порекомендовал способного молодого учёного на новую сверхсекретную работу. Сам Э. Теллер не стал ни подтверждать, ни опровергать заявлений Лазара.

Очевидно, что Лазар должен был быть «изъят из обращения». Что и произошло.

Для нас история интересна тем, что случается в США с учёным, разглашающим большую государственную тайну страны.

Если всё сказанное Лазаром было ложью, то встаёт другой вопрос: «Кому всё это было выгодно? » Возможно, история была затеяна самими спецслужбами или Минобороны США для того, чтобы дезориентировать мир или реализовать на правительственном уровне некие тайные решения.

Здесь опять вопрос: «А какие это решения? » Очевидно, мы сталкиваемся с государственной тайной США.

В нашей печати эта история была обнародована С. Первушиным в журнале РИА «Новости» «Мир непознанного» (1998, № 5, с. 28-29). Мне понравилось окончание его статьи: «Документы, с которых, наконец, снят гриф секретности, или просто ничего не значат, или так замараны черной тушью, что прочесть ничего нельзя».

Как известно, в соответствии со статьей 8 Закона РФ «О государственной тайне» устанавливаются три степени секретности: «секретно», «совершенно секретно» и «особой важности». Последний гриф секретности более понятен в такой терминологии – «совершенно секретно особой важности». Этот вид государственной тайны в обычной практике управления достаточно редок. Но для шифровальщиков, например, ФАПСИ и ныне ФСБ РФ, это повседневная реальность.

Есть работы, которые в конце концов подпадают под такую степень высокой секретности. Это характерно для информационной защиты создания «сверхоружия», то есть нетрадиционной военной техники и вооружений на новой физической, химической, биологической и иной основе (эффекты могут быть давно известны, но использоваться впервые).

Известны случаи, когда «случайные» утечки секретной информации или даже «рассекречивание» были элементом тонкой секретной игры политического, дипломатического, военно-технического или внешнеторгового планов.

Стоит вспомнить, например, историю создания и первого успешного испытания в СССР в 1949 году атомной бомбы. В ряде статей авторитетных авторов утверждается, что конструкция этой первой бомбы была украдена в США.

По признанию П. Судоплатова (см. его известную книгу «Секретные операции»), отвечавшего за все разведывательное и контрразведовательное обеспечение советской атомной программы, в 1944-1945 гг. контрразведка США через своих подставных агентов передала СССР массу дезинформационных материалов по атомной бомбе. Эта «игра» была раскрыта в 1945-1949 гг. крупнейшими советскими физиками при участии специалистов научно-технической разведки. Примечательно, что сведения, исходившие из ФБР, хотя и являлись искаженными, однако, отражали главные направления усилий американских физиков и масштабы атомной гонки в США.

«Секретные игры» с участием всех сторон мирового политико-экономического процесса ведутся, очевидно, и сегодня.

«Генная инженерия» является новой физической основой при разработке различных опасных биопрепаратов. В этой связи такие биологические науки приобретают своё «конспирологическое значение»

Скорая гибель нашей Цивилизации может стать результатом поспешности в новых промышленных биотехнологиях либо последствием тщательно продуманной биодиверсии глобального масштаба.

В засекречивании фундаментальной науки есть свои особенности. Наиболее полно они описаны на примере атомной науки, которая активно развивалась при создании сверхбольших водородных и сверхмалых атомных взрывных устройств.

Прежде всего необходимо отметить, что фундаментальная наука неоднородна.

В монографии ИИЕиТ АН СССР «Основы науковедения» была предложена следующая классификация фундаментальных исследований (ФИ):

1) ФИ, цель которых может и должна быть заранее точно определена. Необходимость программы исследований в подобных случаях не вызывает сомнений. Классическим примером является программа космических исследований;

2) ФИ, окончательный результат которых трудно предвидеть, однако, можно определить направление работ. Таковы работы по общественным наукам. Программу исследований можно здесь определить как выполнение некоторых этапов ФИ, уточняя не столько цель, сколько характер работы;

3) ФИ, в которых можно определить лишь «поле исследований». Таковы исследования в некоторых разделах математики и теоретической физики. Эти работы имеют обычно длительный характер, продолжаясь десятки лет. В таком случае формально выдвигать не единую четкую программу исследований, а планы работ на некоторые временные интервалы;

4) целенаправленные ФИ, имеющие наряду с познавательными и практические цели. В отличие от прикладных исследований в таких ФИ достижение практической цели возможно лишь на основе оригинальных научных исследований, и направление поиска, ведущее к реализации целей ФИ, следует выделять в отдельную программу [75, с. 274-275].

Здесь ситуация гораздо сложнее в силу самой неопределенности результатов научной деятельности, многофункциональности их применений, постоянной борьбы научных школ и периодических «научных революций».

Так, рядом руководителей и экспертов Российского фонда фундаментальных наук (РФФИ) разделяется точка зрения, что фундаментальная наука не должна засекречиваться.

Несколько лет тому назад, обсуждая перспективность для РФФИ финансирования «прикладной гравитоники», я услышал крайне сдержанные оценки. Было мнение, что первые экспериментальные работы дают слабые надежды. Исследуемые поля оказываются слишком слабыми, а применяемая научная аппаратура не даёт точных измерений. Я не специалист в данной области и спорить с эрудитами РФФИ не стал.

С другой стороны, в военно-технической политике свои критерии выбора решений о секретности работ и информации. И есть своя теория вопроса [3; 10; 50; 57; 67].

Соблазн получить рано или поздно совершенно фантастические виды ВВТ заставляет расширять фронт закрытых работ. Но здесь возникают свои трудности, о которых стали писать даже в открытой печати.

В традиционно острой борьбе научных физических школ многие исследования сами по себе рискованны. Порой всё не ясно с самой теорией. Есть также немало теоретиков, которые крайне отрицательно относятся к каким-либо практическим шагам в этом направлении.

Такова позиция академика Э. Круглякова (Институт ядер- ной физики СО РАН), который негативно отнёсся к инициативе бывшего (покойного) председателя межведомственной комиссии по научно-техническим вопросам оборонной промышленности Совета безопасности РФ М. Малея организационно поддержать некоторые новые идеи, сулящие создание необычных видов военной техники и вооружений в отдалённой перспективе.