Валери вдруг поняла, что ей совсем не хочется знать, каков он, этот новый Питер. Это и ни к чему, и гораздо лучше вообще не задавать себе подобных вопросов.

А потом Питер нашел то, что искал, — неведомо кем протоптанную тропинку. Валери крепко держалась, потому что теперь он пустил лошадь легким галопом, и они мчались сквозь лес, стремительные и свободные. Тело юноши было так близко… и Валери припомнила тот нервный ток, который пробегал по ней, когда они с Питером были совсем еще маленькими и носились по лесу — только ветер свистел в ушах. И это ощущение сохранилось, но теперь оно значило куда как больше.

Частый топот копыт заглушал биение сердца Валери, ветер трепал ее волосы. Лошадь скакала все быстрее, и наездники будто слились с нею; кажется, еще миг, и все трое взовьются в воздух…

Но вскоре Питер повернул назад. Лошадь пошла шагом, а всадники прислушивались к ее тяжелому дыханию, все еще не нарушая глубокого молчания.

Но тут тишину пронзил крик:

— Эй, да это же моя коняга! А ну, отдавай!

Надо же, а Валери и в голову не пришло, что лошадь может не принадлежать Питеру… Девушка улыбнулась в темноте своим мыслям. Питер и в самом деле опасный человек.

— Я подожду здесь, пока ты ее вернешь, — негромко сказала она.

— Не отходи далеко, — попросил Питер, спуская Валери на землю.

И пока Валери наблюдала, как удаляется силуэт всадника, в груди у нее что-то сжалось и шевельнулось, будто затеяло пустить корни и прорасти…

Может быть, именно так и ощущается любовь?

Валери попыталась вспомнить тело Питера, снова почувствовать его. От этого опасного парня, от этого конокрада пахло дымом и кожей. Девушка ждала его возвращения, гадая, что же будет дальше.

Услышав громкий треск валежника, она оглянулась. Но ничего не увидела и посмотрела вверх, на сплетение ветвей. В нем заметно сгущалась тьма, а выше висели облака, таявшие на глазах, превращавшиеся в ничто. Но два облачка удержались по обе стороны луны.

И только тут Валери заметила и осознала, что луна — полная. И красная.

Девушка озадаченно смотрела на светило. Но ведь полнолуние было прошлой ночью, так что… Она похолодела, когда поняла, что это значит… Именно об этом поговаривали старики, но не слишком уверенно. А на расспросы отвечали уклончиво: мол, по-настоящему никто ничего не знает. Просто они слышали, что это дурной знак вроде черной кошки или разбитого зеркала.

Кровавая луна!..

Вдали раздался чудовищный рык.

Валери мгновенно рванулась с места, помчалась из леса к речному берегу, где уже поднялся отчаянный переполох; люди метались, словно шмели, в поисках надежного укрытия.

Наконец все бросились к реке, набились в лодки и начали бешено грести, чтобы поскорее очутиться в селе. Валери видела, как Роксана и Роза в панике бросились в воду, чтобы добраться до лодки. Но там уже сидели несколько косцов, свободного места почти не осталось. Поднимая брызги босыми ногами, Валери побежала по мелководью к подругам.

— Девочки, подождите!

— Залезай скорей! — Роксана схватила ее за руку и потянула за собой.

— Погоди! А Люси где?

— Они с Пруденс уплыли первыми, — ответила Роксана, настойчиво подталкивая Валери к лодке, уже развернувшейся по течению.

— Да сядете вы или нет? — резко спросил один из косцов, упирая весло в речное дно.

В его голосе не осталось никакой любезности. Как только Валери очутилась в лодке, гребцы вовсю заработали веслами. Девушка посмотрела на покинутый берег. Там оставалась одна лодка, и она была не слишком набита людьми. «Питеру найдется место», — сказала себе Валери, хотя тревога бешено пузырилась в груди.

* * *

— Полнолуние было вчера ночью, — настойчиво возражая кому-то, произнес незнакомый голос у телег, в которые все спешили забраться.

Староста успел подготовить телеги и теперь ждал, когда опустеют все лодки. Наконец он дал знак трогаться, и дружно загрохотали деревянные колеса. К счастью, путь был недолог. И вот уже мужчины спрыгнули на землю и с шумом затворили ворота Даггорхорна.

— Но нам же сегодня нечего опасаться!

— О чем ты?! Кровавая луна!

Когда телега довезла Валери до центра села, там уже собралась толпа жителей, они растерянно переговаривались между собой.

Старики жарко спорили о том, сколько раз на своем веку они видели подобную луну — не то два, не то целых три.

А когда телега наконец остановилась между домами, раздались громкие крики:

— Ночь Волка! Ночь Волка! Все по домам!

Валери спрыгнула с телеги и бросилась к своему дому, надеясь, что Сьюзет проспала всю эту суматоху.

Мать уже поджидала ее на веранде, кутаясь в синюю шаль. Она держала в руке свечу, и неровный свет упал на девушку.

Увидев дочь, Сьюзет несказанно обрадовалась:

— Ох, слава богу!

Она быстро спустила лестницу.

— Матушка?..

Валери немного робела: а вдруг матери уже известно, что они с Люси удрали из женского лагеря?

— Девчонки, отец с ног сбился, вас разыскивая!

— Прости, мама… — Похоже, Сьюзет ничего не знала.

— Где Люси?

— Она ушла с Пруденс.

Валери была довольна своим ответом. Ведь она сказала чистую правду и при этом не вызвала у матери подозрений в том, что дочери совершили предосудительный поступок.

Сьюзет еще раз всмотрелась в дорогу и наконец кивнула.

— Ладно, думаю, отца это успокоит. Отправляйся в постель.

* * *

Лежа на чердаке, Валери чувствовала себя странно; ей не хватало присутствия рядом Люси. Девушка прислушивалась к шуму дождя. Он быстро перерос в ливень, потом посыпались градины, да так стремительно, что не успеваешь различить отдельную, пока она в воздухе. Приближалась зима, и дождевая вода была холодной, а гром ревел, как разгневанный бог. Валери думала о Питере. Потом вспыхнула молния, и снова все окутал мрак. Сквозь тучи проглядывала луна, ее красный свет пачкал небеса.

В эту ночь Валери приснилось, что она летает.

— Я помню это с тех пор, как была совсем еще ребенком, — рассказывала Сьюзет, опускаясь на низкий табурет. — Мне было одиннадцать, когда я впервые увидела кровавую луну. В ту пору я сходила с ума по одному мальчику. Это было так романтично… — Она по-девчоночьи намотала на палец прядь густых длинных волос. — Конечно, если бы не было так ужасно.

Валери, погруженная в собственные мысли, не слушала. Утром, когда нужно заниматься множеством домашних дел, тревоги прошедшей ночи казались несущественными, а паника беспричинной.