Едва он ушел, как ко мне подбежал Жюль в сопровождении медсестры. Глазки у него покраснели от слез. Он сообщил, что у него перелом запястья, очень распространенный у детей. Шесть недель ему придется провести в гипсе, потом еще три месяца он должен быть очень осторожным с этой рукой, чтобы вновь ее не сломать. Я его внимательно выслушала, спрашивая себя, сколько мне потребовалось бы упаковочной пузырчатой пленки, чтобы полностью завернуть в нее моего драгоценного мальчика.

Чемоданы были уложены в багажник, Мина разлеглась на заднем сиденье, отец ставил галочки в списке, пока мама проверяла, не забыли ли они чего-нибудь. Это был день великого исхода ради семейного отдыха в аркашонском домике.

– Ты уверена, что не затоскуешь, если мы оставим тебя одну? – настаивал отец.

– Прекрати, пап! Что, я не могу прожить месяц без родителей? Знаешь, девочка успела вырасти.

– Знаю, знаю, но ты никогда не жила одна. Когда Бен заберет Жюля в отпуск?

– Завтра.

– Тебе трудновато будет. Лучше бы уж мы находились рядом.

– Дай ей спокойно подышать, в конце концов, – прервала его мама. – Вечно ты над ней трясешься. Неудивительно, что она так же себя ведет с малышом…

– Как я себя веду?

– Сама знаешь… Как следует закрывай дверь, если будешь уходить, с каждым годом в летнее время краж в нашем районе становится все больше. На столе в кухне я кое-что для тебя оставила, увидишь. А где Жюль?

Я позвала сына, убежавшего в сад, и тот получил свою порцию объятий и поцелуев на ближайшие недели. Отец сделал еще одну попытку:

– Жаль все-таки, что ты не сможешь поехать с нами…

– Папа, я работаю.

– Но ведь ты могла бы приехать на выходные.

– Хорошо. Посмотрим. Приятного вам отдыха!

Родители уселись на свои места, машина тронулась, выехала из ворот и стала удаляться. И по мере того как она уменьшалась, возрастало мое чувство облегчения. Отец прав, я никогда не жила одна, но жить вместе с родителями тоже далеко не сахар.

Не раз я слышала, что маленькой я постоянно цеплялась за юбку мамы. Она даже называла меня пиявкой. В свое время я мечтала выйти замуж за папу и рыдала от безысходности, узнав, что рано или поздно им предстоит умереть. Я писала им стихи, в которых клялась, что никогда их не оставлю. Нет, судьбой мне не было предназначено стать той, кто надеется на свой органайзер, чтобы он напоминал о необходимости позвонить родителям. Теперь они очень стараются, чтобы отношения у нас оставались хорошими. Но перелом невозможно срастить одной только мазью.

Я зашла в дом, следом за мной вбежал Жюль.

– Давай, сынок, мы идем в ванную!

Он замирает на миг, скрестив руки на груди.

– Нет, не хочу в ванную! Хочу смотреть мультики!

– Жюль, не начинай! Пора в ванную, ведь ты уже посмотрел две серии «Чупи»[22], сейчас будем мыться, а потом поедим. Ну, быстренько!

Он не сдвинулся с места, его личико пылало обидой:

– Ты – плохая! Я с тобой больше не дружу!

Еле сдерживаясь от смеха, я взяла его на руки, чтобы отнести в ванную. Мы и так полностью выбились из графика на эти выходные. У меня нет больше времени на переговоры.

Проходя мимо кухни, я вспомнила мамины слова: «я кое-что для тебя оставила».

Я приблизилась к тому, что сначала показалось мне книгой, пока маленький паршивец извивался в моих руках. На столе лежал каталог агентства недвижимости, который специализировался на аренде жилых помещений. На случай если мамин месседж не дошел бы до меня, она наклеила сверху стикер: «Хорошо бы тебе начать подыскивать жилье, по крайней мере, так будет лучше для малыша. Целую. Мама».

28 октября 2000 года

Мы остановились на последней из трех квартир, которые успели просмотреть. В первую до нас уже заселились крысы, явно не умевшие пользоваться туалетом. Вторая оказалась почище, однако в этом случае нам пришлось бы делать выбор между столом и кроватью. А вот третья находилась неподалеку от бульвара, в новостройке с лифтом, домофоном и мини-кухней. Когда мы подписывали договор четырехцветной ручкой, наши глаза светились от счастья.

В день переезда рабочих рук у нас было больше, чем мебели. Отец сам собрал кровать-мезонин[23] и «стенку» из полок с помощью брата и его подрастающих бицепсов. Натали занялась устройством панно из фотографий на стене гостиной, а твоя мать уже в тысячный раз допытывалась, уверен ли ты в том, что делаешь, ведь здесь так тесно и притом далеко от них. Жюли помогала твоему другу Стефану подключать телевизор с игровой приставкой, а Лорен, Самира, Яник и Фабьен отправились проверять, нормально ли работает кофеварка.

Закончив с расстановкой, мы собрались за столом вокруг сковороды с омлетом – без соли и столовых приборов, – он получился отвратительный, но нам было наплевать, ведь его приготовили на нашей сковородке на нашей плите и в нашей кухне.

Они ушли еще засветло, мы помахали им с балкона, а потом ты закрыл дверь на ключ и бросил на меня взгляд, который я хорошо знала.

– Знаешь, что перво-наперво нужно сделать после переезда на новое место?

Я ответила «нет», хотя, конечно же, знала.

И вот мы принялись «обживать» – сначала кровать. Потом диван, стол, а затем и душ. Приметами пренебрегать нельзя.

Опорожнив коробки, мы разложили на полках одежду, подаренное родителями постельное белье, твои модельки, мои книги, разрозненную посуду, наши компакт-диски, видеокассеты и новинку – DVD-диски – и все те предметы «из детства», которым было предназначено сопровождать нас во взрослой жизни.

Было уже за полночь, когда наша квартирка приняла божеский вид. Мы совершенно выбились из сил от физической работы и эмоций. Мы совсем уже собрались идти спать – на одной кровати, ты справа, а я слева, пора было приобретать новые привычки совместной жизни, – то есть залезть в нашу постель под небесами, как внезапно меня осенило:

– Мы забыли самое важное!

Я схватила ручку и кусочек картона и потащила тебя за собой в коридор. Босиком, хохоча, мы сбежали по холодной лестнице до самого низу. Там ты наконец все понял.

Стоя перед почтовым ящиком, я взяла кусочек картона, написала наши имена, пририсовав сбоку сердечко, и просунула его в маленькое «окошко».

Полина Марионне