– Мама! Папа говорит, что мне нельзя пить сампанский сок, ну скази, ведь мозно, мозно?

Жюль, открыв дверь в прихожую, тянул меня внутрь зала, прямо к барной стойке. Я подняла его и взяла на руки, а он начал отбиваться, чтобы спуститься. Прошла почти неделя, как мы расстались, а он не соизволил даже меня поцеловать! Мне захотелось сделать ему приятное и подать чашечку сока.

– Нет, дорогой мой, шампанское – для больших.

– Я узе больсой!

– Да, ты уже большой мальчик, но недостаточно большой, чтобы пить шампанское. Хочешь апельсиновый сок?

– Почему это только для больсих?

– Потому, что это – спиртное.

– А почему спирт ноет?

– Послушай, сынок, иди-ка, поиграй с Элизой, Эстебаном и Айной. Мама должна со всеми поздороваться.

– А зачем ты долзна поздороваться?

Я оглядываюсь в поисках выхода и сразу же вижу Бена, прислонившегося к стене и оживленно болтающего с двумя друзьями новобрачных. Он послал мне мимолетную улыбку, не прерывая разговора. Так вот кем я стала теперь для него: случайной знакомой, кому можно издалека едва заметно улыбнуться! Я обернулась к Натали со словами:

– Я вот что думаю – а не выпить ли и мне немного «сампанского сока»?

Она расхохоталась и повлекла меня к стойке, но в это время я почувствовала, что кто-то нежно обвил меня руками за плечи. Я быстро обернулась, готовая к жесткому отпору. Но я уже явно расслабилась.

– Я так рада тебя видеть!

У меня едва хватило времени, чтобы разглядеть светлые волосы Жюли до того, как она бросилась мне на шею. Я тоже крепко обняла ее и прижала к себе.

Когда дома, лежа перед телевизором под своим одеялом, я мысленно переносилась в Нью-Йорк, в Аббатство Даунтон, Вашингтон или Винтерфелл; когда я была в шкуре то адвокатессы, то домохозяйки, то модели, окруженной либо славными сожителями и всемогущим супругом, либо драконами, – разве стоило все это подлинных дружеских объятий!

– Итак, куда ты пропала? Почему не отвечала на звонки? Как же ты исхудала! Что скажешь о моей новой стрижке?

Жюли осаждала меня вопросами. В нескольких словах я попыталась ей объяснить, что мне необходимо было закапсулироваться в ожидании того, что время сделает свое дело, она все поняла, хотя могла бы и высказаться менее эмоционально:

– Если бы меня вот так же бросили, уж я-то не постеснялась бы вывалить ему на голову кучу дерьма, да-да, чтобы научить его жизни. А ты уверена, что он никого не завел? Запомни, мужики никогда не уходят, если у них никого нет, для этого они слишком трусливы.

С Жюли я познакомилась на курсах. Она постоянно опаздывала на занятия, хотя никогда не прогуливала, носила кожаные штаны и нагло разговаривала как с преподавателями, так и с учащимися, но всегда получала самые лучшие оценки. В группе все ее терпеть не могли. Но меня она завораживала. Она принимала все и прежде всего себя. Полная моя противоположность. Однако, пробившись через ее броню, я вскоре поняла, что мы вовсе не такие уж разные. Она потеряла мать два года назад, засовывала два пальца в рот после каждого приема пищи и всячески скрывала свою всепоглощающую страсть к Ларе Фабиан, то есть нас многое сближало.

Натали не сразу ее приняла. Она утверждала, что та ей не нравилась, хотя на самом деле ей не нравилось то, что Жюли представляла для нее угрозу. Я поклялась ей головой Дражича[28], что за ней навсегда останется место моей лучшей подруги, после чего Натали стала находить Жюли менее неприятной. Обещание до сих пор остается в силе, хотя за это время девушки очень сблизились. Но стоило мне по неосторожности начать отдавать предпочтение Жюли, как мадам начинала страшно сердиться. Тридцатилетняя женщина – такой же подросток, как и все остальные.

С бокалами в руках мы уединились втроем в увитой зеленью беседке парка. Все, мимо кого я проходила, приветствовали меня парой-тройкой теплых слов. Сначала я думала, что это будет меня страшно раздражать, однако на деле оказалось даже приятным. Через стеклянную дверцу беседки я видела, как на дорожке резвился Жюль, играя с другими детьми. Бен по-прежнему подпирал стену, явно увлеченный тем, что ему рассказывала маленькая хорошенькая брюнетка, чье лицо мне показалось знакомым. Но никаких законных прав у меня на него больше не было, я даже ревновать не имела права. Натали положила руку мне на бедро.

– Ну и как тебе живется у родителей? Ты еще никого не убила?

– Нет, все в порядке. Я ожидала худшего, будь у меня выбор, я бы предпочла уйти в другое место, однако же, как ни странно, все скорее хорошо, чем плохо. Папа, как всегда, готов помочь, ты его знаешь, а мама старается изо всех сил.

– Хочешь сказать, что она тебя ничем не грузит?

– Ну, это ты загнула, конечно, грузит. То, видите ли, я ригидная[29] в психологическом смысле, то чересчур тревожная в отношениях с сыном, то перфекционистка, пытающаяся контролировать все на свете, то я слишком сильно похудела, то… короче, обычные штучки. Но если не считать всех этих мелочей, отношения у нас нормальные.

– Ясное дело, ты сильно похудела! – подтвердила Жюли. – Красотка!

– Да эти диетологи – просто мошенники. Для того чтобы сбросить вес, достаточно развестись. Ну а ты как, Нат? Десять лет, ужас берет! С Марком все та же пламенная любовь?

– О, как во всем: есть свои взлеты и падения, но с моей стороны было бы верхом неделикатности тебе жаловаться. Ну, мне пора, пойду к другим гостям, увидимся позже, девчонки!

Она встала и пошла по дорожке, за ней тащился длинный шлейф. Да, десять лет назад у нас было меньше морщинок, не было детей, но было больше легкости. Головы наши были забиты мечтами и планами, да и держались мы более уверенно. Планы отчасти реализовались, а вот уверенности поубавилось. И почему нас не предупредили, что взросление – довольно горькое похмелье?

– А ты, Жюли, все еще с Каримом?

– Все еще, мы только что отпраздновали нашу первую годовщину. Для меня это почти рекорд! Он не смог прийти, сейчас он в служебной поездке, но это в последний раз, его скоро переведут на должность без командировок. Мы с ним…

Она внезапно прервалась.

– Так что вы с ним?

– Нет, ничего.

– Да в чем дело?

– Нет, я просто идиотка, дала себе слово не говорить с тобой об этом, и вот наˆ тебе, пожалуйста, выложила все на блюдечке с голубой каемочкой.

– Да о чем со мной не говорить? У тебя отношения с Беном?