шотландского виски, и Белла внушила себе, что мы без ума друг от друга и обязаны в скором времени закрепить нашу дружбу браком.

Пора поставить конец её мечтаниям.

Как говорил Жан де Лабрюйер: «Тосковать о том, кого любишь, много легче, нежели жить с тем, кого ненавидишь»7.

Я едва сдерживаю нервозность. Брендон с лицемерной улыбочкой разузнает у Питера и Ритчелл об их помолвке, задерживаясь на биографических фактах родителей Ритчелл, которых он знает, и взяв их ответы себе на руку, с помышляющим выражением лица обводит меня.

Видя, что я отвергаю Беллу, и чтобы слегка отвлечь ее, тот обращается к ней:

— Радость моя, еще успеете поласкаться друг с другом. Завари мне кофе, пожалуйста. Крепкий, с тремя кубиками сахара и сливками — по моему стандарту, — безупречно-вежливым тоном он просит дочь. — Ты, несомненно, уже освоилась на кухне и знаешь, где что лежит.

Меня чуть ли рвет от слов «поласкаться друг с другом». Освоилась? Он перед всеми представляет Беллу как мою будущую жену, словно у нас завтра свадьба. И зачем он отправил ее на кухню — чтобы она не слышала чего-то?

— Нужно обсудить парочку вопросов, — он скрещивает перед собой руки и метит взглядом Милану, затаив в душе чувство гнева. — Но перед этим я хотел бы познакомиться с ещё одним человеком, скромно ведущим себя и даже не смотрящим на меня, которого, замечу, мне не представили. — У меня предательски подпрыгивает сердце. На его мрачном лице изображается что-то тошнотворное. Его надменность приводит меня в оцепенении. Где его сдержанная обходительность, проявляемая им на собраниях?

«Надо было сразу же прогнать его с Беллой в самую первую минуту прихода».

Так как они здесь и уже поздно что-то предпринимать, я лихорадочно ищу путь к спасению и перехватываю его план насолить Милане:

— Как негалантно с моей стороны не предложить вам чего-то покрепче. Может, бренди? Как вы любите с долькой лимона я сделаю и…

Но он не слышит меня и прожигая мигающими глазищами мою напуганную, с еще большим нажимом повторяет слова:

— Представьтесь, пожалуйста, юница, края ночной сорочки которой совсем скоро разорвутся, если продолжить их вытягивать! — Словосочетанием «ночной сорочки» он умышленно задевает Милану, и она позволяет себе поверить в его прямое оскорбление и обсматривает себя, внутренне желая опровергнуть его, но скромность её манер не позволяет это сделать. Привычка Миланы неизменна еще со школы — перебирать, расставлять, сминать всё, то попадается ей в руки или одежду на себе при чрезвычайном волнении.

— А нам таких скабрезных сцен видеть не следует — мы не сторонники такого искусства! — Он позволяет себе не останавливаться на одном унижающем предложении. На щеках Миланы выступают два багровых пятна.

Что? Что он позволил сказать ей?

Ее глаза напрочь потускнели.

Я в гневе от его беспардонности.

Мы с Питером обмениваемся насупленными взглядами, и он буквально открывает рот, чтобы оспорить, но его за предплечье хватает Ритчелл с протестом в глазах: «Молчи».

— Я Милана… — тонко с душевной чистотой отзывается моя любимая и замолкает, робко приподняв на него взгляд, который он желал увидеть. Я улавливаю боязливые нотки в её голосе. Скромность и мягкость характера не дают ей противостоять его насмешкам.

— Фьючерс, — продолжает за нее Брендон с нескрываемой ухмылкой. — Фотомодель, я не ошибаюсь?

Переглядываясь с Питером и Ритчелл, я ощущаю, как воздух над нами становится гуще. Мы с Миланой становимся пешками в шахматной партии. Меня передергивает, словно от гальванического тока. Я не так хорошо его знаю, чтобы предугадать его помыслы.

— Да, — оторопев, молвит она стесняющимся голоском и расширяет губы в легкой принужденной улыбке.

Белла приносит кофе и подает отцу:

— Папочка, как ты и просил!

Невозмутимо он подносит чашку ко рту и, не сделав ни глотка, отставляет, пребывая в своих мыслях, позволяя ей ответить чуть негодующим тоном, с каким общается со всеми подчиненными:

— Долго ты делала. Кофе успел остыть. А я люблю кипяток. Переделать!

— Но… он горячий и… — Она что-то буркает и, как малыш, обижается на родителя, который грубо с ней обошелся, но слушается его и возвращается на кухню.

Брендон продолжает ступать по черной дорожке к своей цели, не надевая маски на хитрый пронизывающий взгляд:

— Я осведомлён о Ваших функциональных модельных занятиях. Поверьте мне на слово, я близко знаком с этапами, к каким готовят моделей к дефиле… И некоторые из них вызывают не самые приятные чувства… Какой-то оттенок испорченности вплетают в каждую из вас, что… что я удивлен как долго вы задержались в «Планете стиля». — Выражение его глаз жёсткое, дерзкое, злобное.

Милана лишь подергивает плечами на его вопросы-утверждения.

Я перетягиваю канат на себя:

— Э, Брендон, поговорим в другое время? Я все же предпочел провести остаток ночи с друзьями, — стараюсь сказать уверенно и отстранить тему, которую он завел.

Машинально потянувшись за яблоком, Милана, ставшая мишенью, непроизвольно крутит в руках зеленый фрукт, то вздыхая, то выдыхая, надеясь на то, что Брендон сделает стратегическое отступление и больше ничего у нее не спросит.

— А Вы где-то работаете помимо мОдельного? — Он с иным подтекстом подчеркивает крайнее слово и кладет руку поверх кресла.

Она, смотря в пол, отвечает:

— Нет-нет, но я учусь на психолога и совсем скоро буду практиковаться в этой стезе.

Белла возвращается и, поставив чашку на край стола, усаживается рядом со мной. В ее лице на миг блеснуло нескрываемое злорадство.

Гонсалес же о чем-то помышляет и краем большого пальца теребит волоски на подбородке.

— Милана, скажите мне на милость, где Вы познакомились с мистером Моррисом и с каких пор Ваши с ним партнерские отношения перешли на уровень загадочной тесной дружбы? Если я правильно расслышал, Джексон представил Вас всех как «друзей»?

Едва сдерживаемым усилием я не распыляю на него проклятья за его циничность. Ходя вокруг да около, он укрывал лестными и бессмысленными издевками самый главный вопрос, для которого тянул время.

Милана слегка подпрыгивает от вопроса, которого опасалась услышать, будто ее подбрасывает пружиной. Наершившийся, я мысленно блуждаю по запрещенной территории — высказаться как есть, ни черта не скрыть от него свои истинные чувства и послать его с дочерью за пределы планеты.

Милана боязливыми глазами взирает на меня, прося о помощи, и я неожиданно для себя говорю:

— На вечере.

Белла насуплено со жгучей ревностью осматривает Милану, что, скрестившись с ней взглядами, у Миланы падает с рук бедное яблоко и катится к ногам Беллы, которая игнорирует это случайное действие и, смотря пристально на свою соперницу, прикладывает щеку на мое