Так и вышло, одевался я уже через силу, голова кружилась, наваливалась усталость. Пальцы с трудом застёгивали пуговицы рубашки. Павлик, оклемавшийся куда быстрее, поздравил меня, причём, судя по взгляду, вполне искренне. Сказал, что мне в этом спорте всегда будут рады. Вот только моё «всегда» очень странное. Ну, да ладно. Теперь бы ещё домой добраться, вроде, относительно недалеко, но в таком состоянии буду идти час. Жаль, машину не брал.

Дача моя располагалась в пятидесяти километрах от города, небольшой посёлок, где постоянно проживали шесть или семь семей, да ещё десятка два дач, что посещались хозяевами исключительно в сезон. При этом поблизости имелся настоящий кооператив, охрана которого за небольшую плату присматривала и за нашими домами.

А поскольку тут почти не воровали, то я мог оставить некоторое имущество, набор инструментов и газосварочный аппарат. Именно здесь я изготавливал холодное оружие, здесь прятал его после исполнения. Прятал, разумеется, не в самом доме и даже не в окрестностях, а в ближайшем лесу, где очень редко ходили люди.

Но железками я займусь позже, вечером. Моя усадьба стоит немного в стороне от обитаемых домов, поэтому не помешаю соседям стуком молота. Пока у меня другая задача. Лес вокруг представляет собой странную смесь зарослей широколиственных пород, луга, бывшего когда-то колхозным полем (сам колхоз приказал долго жить ещё при Союзе), и непролазных болот. Меня интересовали последние.

Была тут одна особенность, которую я выяснил, отправившись погулять после дружеских посиделок за бутылкой самогона. Прогулка завершилась погружением по грудь в трясину, но пьяное упрямство не позволило мне повернуть назад. Так я выяснил, что за трясиной есть островок в полкилометра длиной и метров сто шириной, необитаемый, поросший редким лесом. При этом туда вполне можно добраться пешком, только делать это следует днём и в резиновых сапогах. Что характерно, даже зимой это место популярностью не пользовалось, несмотря на замерзание трясины. Сюда точно никто не ходил, даже бытового мусора не было под ногами, а ведь он даже в глухой сибирской тайге попадается.

Островок этот располагался в паре километров от обитаемых мест, с такого расстояния можно услышать выстрел, но правильно идентифицировать его, выяснить направление или тип оружия было сложно. Да и кому это нужно?

Туда-то я сейчас и отправлюсь. Нужно заняться огневой подготовкой. Винтовку пока пристрелять не могу, патронов нет, карточку получу только через два дня. Зато есть револьвер, а к нему боеприпасов сколько угодно. Расстояния как раз для такого оружия, есть открытые поляны метров по тридцать-сорок. А чтобы прикрыть своё противозаконное развлечение, я прихватил совершенно законный помповый дробовик. Скажу, что браконьерствовал, уточек там, фазанов…

Оказавшись на месте, я достал из рюкзака… нет, не оружие, кеды, чтобы не ходить в резиновых сапогах, не люблю такую обувь, тяжёлая, не дышит и стесняет движения. Я даже в армии берцы надевал редко, да мне и не требовалось, поскольку почти весь срок службы сидел в канцелярии за компьютером.

Переобувшись, я присел на поваленный ствол и прислушался. Пройти в эти места бесшумно не сможет никто, болото чавкает под ногами, если кто-то пойдёт, я это узнаю.

Никого. Только пение птиц и шелест крон деревьев. Ветерок поднялся, но мне он не помешает. Я достал из рюкзака свёрток с револьвером. Ещё раз полюбовался на изящные линии, надо отдать Тёме должное, игрушка — загляденье. А сейчас проверим, чего она стоит в деле.

Чтобы ничего не потерять, я расстелил на ковре из прошлогодних листьев большой кусок ткани. Так, вот револьвер, вот капсюли порох к нему, вот пули в мешочке, вот этой штукой выбивать использованные капсюли, а потом чистить вот этим набором.

Порох для зарядов я отмерил заранее, рассыпав в небольшие пластиковые пробирки. Нужно хоть как-то ускорить процесс перезарядки, очень может быть, что заряжать придётся в других условиях. Пороха из винтовочных патронов у меня пока не было, как не было и самих винтовочных патронов, зато был вполне демократичный и недорогой «Сунар». С него и решил начать.

Поставив револьвер на попа (условно, стоять он не желал, пришлось зажать коленями), я засыпал в первую камору порцию огненного зелья. Как раз, чтобы место для пули осталось. Теперь пулю. Большая пуля почти десятимиллиметрового калибра встала основанием в камору. Отстегнул рычаг, вдавил её внутрь, вошла с напрягом, но терпимо. Следующая. Попутно засекал время. Итого на заряжание, с учётом того, что делал я это впервые в жизни, ушло почти две минуты. В целом, не так плохо. Если две минуты поделить на шесть выстрелов, перекрою рекорд пехотинца с ружьём восемнадцатого века.

Пули спереди следовало замазать воском, но это в том случае, если я собираюсь долго хранить его заряженным. А я такого делать не собирался, стрелять буду прямо здесь и сейчас. Последнее, что требовалось сделать, — наживить капсюли, я это проделал, уже выходя на огневой рубеж.

От этой берёзы, до толстого и кривого дуба, где я закрепил мишень, было примерно двадцать пять метров, возиться с рулеткой было лениво, отсчитал шагами. В реальной перестрелке мне тоже не дадут отмерять, а дальномера в глазах нет.

Итак, пробуем. Я даже наушники надел, стрелять придётся много, а слух не казённый. Взвёл курок пальцем, удобно, кстати, как раз дотягиваюсь. Целься, огонь!

Наушники смягчили звуковой удар, хотя даже в них выстрел показался громким. Отдача была относительно небольшой, зря Тёма наговаривал, даже при том, что стрелял с одной руки (а вторую картинно завёл за спину), в лоб мне не прилетело. Сильнее, разумеется, чем у Макарова, но не смертельно. Ещё порадовало почти полное отсутствие вспышки. Значит, порох сгорает почти полностью, может, и не понадобится патроны потрошить, обойдусь тем, что есть. Осталось проверить результат.

Результат порадовал. Бумажная мишень, наклеенная поверх листа фанеры, была пробита на восьмёрке. С первого раза. Пуля ушла чуть ниже и левее центра. Это надо учесть. Вернувшись назад, я снова поднял оружие и последовательно выстрелил пять раз, стараясь, чтобы промежуток между выстрелами был как можно меньше. Потом снова осмотрел мишень. Две десятки, девять, семь, восемь. По горизонтали получилось выправить, но по вертикали пули всё ещё уходили ниже. Мушку спилить? Я вспомнил бородатый анекдот и улыбнулся.

Кстати, если вспомнить настоящие револьверы девятнадцатого века, то там был механизм удаления стрелянных капсюлей. Когда взводился курок, специальный заусенец сдёргивал со шпенька капсюль от предыдущего выстрела. У меня такого нет. Да и не нужно, капсюль удалить недолго, зато следов будет меньше. Не уверен, что по капсюлю эксперт сможет что-то определить, но рисковать не хотелось.

Всего за время стрельб раз я расстрелял шесть барабанов, тридцать шесть пуль. Не удовлетворившись стрельбой на двадцать пять метров, я отошёл дальше, теперь уже тридцать, потом тридцать пять. Большей дистанции не нашёл, но даже на тридцати пяти револьвер показывал вполне сносный результат, пули ни разу не уходили в молоко, ложились не дальше шести. Попутно проверил действие экспансивных пуль на стволах деревьев разной плотности. Да, отверстие получается немного шире, да и внутри пуля сильно деформируется, если это будет человеческое тело, то ему начисто вынесет все потроха, а в выходное отверстие (если пробьёт навылет) можно будет кулак просунуть.