Читатели по всему миру узнают Анк-Морпорк. «Возможно, это самое удачное в „Цвете волшебства“», – говорит Пратчетт, и, вероятно, он прав. Разные люди считают, что Анк-Морпорк – это Венеция, Прага, Нью-Йорк, Лондон… все узнают в нем свой родной дом. Этот город вечно жив и оригинален в своей неоригинальности. Это вполне доказывает причудливость мышления Пратчетта. «Цвет волшебства» должен был сделать для жанра фэнтези то же, что «Сверкающие седла» сделали для жанра вестерна – посмеяться над канонами и подразнить читателя, не делая при этом никаких громких заявлений.

Действие «Цвета волшебства» движется очень быстро, так что кто-то может решить, что это приключенческий роман. На протяжении книги иногда появляется Смерть, который говорит БОЛЬШИМИ БУКВАМИ без авторских ремарок. «Я ввел Смерть ради шутки, – поясняет Пратчетт, – ради сцены, где люди от него убегают. Но это, разумеется, невозможно, и он ожидает вас именно там, где вы оказываетесь». Вторая часть цитаты глубоко верна, но я не согласен с первой – Смерть уже появлялся, пусть и на мгновение, в «Страте». Но жизнь и смерть – очень важные для творчества Пратчетта концепции, часть той силы, что заставляет его писать.

В начале серии о Плоском мире Ринсвинд был идеальным героем, посредством которого автор изучал некоторые причуды Смерти. Ринсвинд – волшебник, так что он может ожидать личного появления Смерти, когда умрет. Смерть приходит за ним, но Ринсвинд постоянно убегает от неизбежного. Он сам утверждает, что жизнь столько раз пролетала у него перед глазами, что теперь он засыпает во время скучных эпизодов. Само собой, в какой-то момент смерть – или Смерть – все же ловит его, но не в «Цвете волшебства».

Существует несколько книг о науке Плоского мира, но интереснее всего корреляция между наукой и магией. В семидесятых выходила популярная детская телепрограмма «Кэтвизл». Она рассказывала о средневековом маге, который попал в тысяча девятьсот семидесятый год и поражается окружающему волшебству. Телефон для него – «говорящая кость», а электричество – «элик-чудачество». Примерно так же относится к науке и магии и Пратчетт. В беседах он вспоминал Гилберта Честертона, который в одном из эссе писал, что фонари интереснее магии. Он имел в виду тот процесс, который привел к созданию электрической лампы – превращение обезьяны в человека, засовывание вольфрамовой нити в стеклянную колбу – или цепь событий, которая сделала все это «еще более волшебным, чем сама концепция волшебства». Возможно, он прав.

Жизнь гораздо менее обыденна, чем мы воображаем. Неоднократно замечалось, что если описать в литературе реальную жизнь, никто такому автору не поверит, и это чистая правда. Как написал сэр Артур Конан Дойл в своем рассказе «Установление личности» из сборника «Приключения Шерлока Холмса»: «Мой дорогой друг, жизнь несравненно причудливее, чем все, что способно создать воображение человеческое, – сказал Шерлок Холмс… – Если бы мы с вами могли, взявшись за руки, вылететь из окна и, витая над этим огромным городом, приподнять крыши и заглянуть внутрь домов, то по сравнению с открывшимися нам необычайными совпадениями, замыслами, недоразумениями, непостижимыми событиями, которые, прокладывая себе путь сквозь многие поколения, приводят к совершенно невероятным результатам, вся изящная словесность… показалась бы нам плоской и тривиальной»[31].

«У любого должна быть возможность взорвать паб», – говорит Пратчетт. Именно его дерзкий юмор и невероятная оригинальность вдохнули новую жизнь в жанр фэнтези. Он на самом деле взорвал свой собственный паб – жанр фэнтези, каким мы его знали, – и начал с начала. Если работы Дугласа Адамса создали новую нишу в научной фантастике, то влияние Пратчетта на другие романы в жанре фэнтези просматривается с самого начала серии о Плоском мире. Посмотрите хоть на Дж. К. Роулинг или Джаспера Ффорде. Кстати, о Ффорде Пратчетт говорит: «[он] весьма изобретателен. Я слежу за ним не без ужаса». Это можно счесть вполне добродушным заявлением, но когда рецензенты сравнивают Ффорде и с Дугласом Адамсом, нельзя не заметить толстого слоя юмора, которым Пратчетт и Адамс покрыли жанр фэнтези и научной фантастики, вырастив и вдохновив новое поколение художников и писателей, которые работали с начала восьмидесятых до конца тысячелетия как минимум.

Залихватский стиль Ффорде напоминает и об Адамсе, и о Пратчетте. Это не в укор Ффорде, напротив, это комплимент, поскольку оба классических автора напоминают начинающим писателям, что совершенно нормально пробовать свои силы, быть разным и ломать границы жанров, чем постоянно занимались и Пратчетт, и Адамс.

Давайте посмотрим, как великое пробуждение жанра затронуло Пратчетта. Ждал ли «Цвет волшебства» мгновенный успех? Нет. Этого и не могло быть, слишком уж маленьким тиражом вышел роман.

Колин Смайт опубликовал «Цвет волшебства» в ноябре 1983 года, и сейчас это одна из самых редких книг Пратчетта. Тираж составил 4540 копий, 506 из которых были выпущены издательством «Сент-Мартинс Пресс» в США. Короче говоря, вопреки распространенному мнению, этот роман вовсе не стал бестселлером.

Первое британское издание могло похвастаться красивой светло-зеленой обложкой с золотыми буквами. Алан Смит нарисовал яркую суперобложку с черепахой, слонами и Плоским миром, несущимся сквозь пространство. На суперобложке не было цены, но на первое издание наклеили стикеры – 7,95 фунта в Великобритании и 11,95 доллара в США. В остальном обложки были одинаковы, но коллекционерам стоит учесть, что сейчас они ценятся очень по-разному: британская копия обойдется в четыре тысячи фунтов, а американская – примерно в двести.

Чтобы сильнее запутать читателей, в следующих британских тиражах на суперобложке печатали американские отзывы, чтобы закрыть оригинальную аннотацию с ошибкой. Кто-то написал там, что Двацветок – межгалактический турист, что никак не соответствует истине.

Издательство Американского клуба научной фантастики выпустило эту книгу в 1984 году. Отличить два американских издания можно по размеру книги: в издании Клуба научной фантастики сто восемьдесят четыре страницы, а в первом издании – двести шесть. Ну и конечно, по надписи Book Club Edition на клапане суперобложки. Колин Смайт купил четыреста копий этого издания и продавал в Великобритании, наклеив британский стикер с ценой. В 1985 году издательство «Корги» опубликовало первый тираж в бумажной обложке. Смайт выкупил права у Клуба научной фантастики, который впоследствии об этом пожалел.

По всему этому видно, что в начале своей истории серия о Плоском мире была не очень популярна. Пратчетт вспомнил о Ринсвинде только после издания «Корги» и написал «Безумную звезду» (1986), непосредственное продолжение «Цвета волшебства». На этот раз сюжета стало больше, а игры воображения – меньше (хотя сам Пратчетт не согласен с тем, что первые четыре его романа были бессюжетны).