не совсем верит в то, что я говорю, поэтому я еще немного ее подталкивают.

— Какие еще у тебя есть вопросы?

— А чем еще… занимаются люди? — Спрашивает она с каким-то странным восторгом в глазах.

Я должен отдать ей должное. Она выглядит не такой смущенной, как я ожидал, и мне нравится ее открытое любопытство. С сексуальными фантазиями и удовольствиями так много связано стигматизации, что это просто смешно. Но Шарлотту, похоже, это не смущает.

Встав из-за стола, я обхожу его спереди, прислоняюсь к его поверхности и скрещиваю руки на груди.

— Все, что угодно. Пока это происходит по обоюдному согласию и все достигли совершеннолетние, все возможно.

— Например… связывать людей и бить их кнутом?

Я пожимаю плечами.

— Конечно. Если это то, что им нравится. У нас также есть клиенты, которым просто нравится наблюдать… или быть под наблюдением. Ролевые игры. Деградация. Возрастные игры, окантовка, объективация, рабство…

С каждым словом, слетающим с моих губ, я наблюдаю, как расширяются глаза Шарлотты и напрягаются ее плечи, поэтому я останавливаюсь, давая ей возможность высказать все, о чем она думает, или, скорее, гадает.

Я имею в веду… сейчас только девять утра. Для этого разговора нам может понадобиться кофе.

— Я не знаю даже половина из них, — отвечает она.

— Ну, это не то, что тебе нужно знать для этой работы, но если тебе интересно, ты можешь научиться. Нет никаких причин пугаться всего этого. Я знаю, это кажется странным, но ты была бы удивлена, насколько это нормально на самом деле.

С ее губ срывается смех.

— Что? — Спрашиваю я.

— Ничего, это просто… нормально?

— У каждого есть желание, которые они считает извращенным, мисс Андервуд. Считать ненормальным то, что нам нравится, — это единственное, что нас всех связывает.

Ее улыбка расслабляется, и она наклоняется вперед, давая мне полный обзор ее груди, от которой я должен отвести взгляд.

— Тогда ладно, — отвечает она, опуская подбородок на сжатые кулаки.

— А что у тебя есть? — говорит она.

Моя голова резко поворачивается в ее сторону, и я в шоке смотрю на нее. Не потому, что, меня обижает ее вопрос. Я не могу произнести речь о том, насколько нормальными бывают извращения, а потом вести себя так, как будто это оскорбление когда меня допрашивают, чтобы раскрыть свои. Но я потрясен, потому что Шарлотта совсем не похожа ни на одну девушку, которая была у меня в офисе. Она прямолинейна в том смысле, к которому я не привык.

— Ты уже должна была знать, — отвечаю я, сдерживая усмешку.

— Вся эта история с секретаршей, стоящей на коленях?

На этот раз я действительно ухмыляюсь.

— Это называется отношениями доминанта/сабмиссива.

Кажется, она на мгновение задумывается, как будто пытается определить, нравится ли ей что-то на вкус.

Я использую примерно три секунды тишины, чтобы представить ее в этой роли для себя, и это самое привлекательное видение, которое у меня было за последнее время.

Разве жизнь не прекрасна?

Запретный плод всегда сладок.

— А как насчет меня?

Я чуть не задыхаюсь, прочищая горло и ожидая, пока она уточнит.

— А как насчет тебя?

Пожалуйста, Боже. Не позволяй ей соблазнять меня больше, чем она уже соблазнила.

— Как ты думаешь, в чем заключается мой излом?

Она прикусывает нижнюю губу, и я не могу удержаться от желания повторить ее действия, тоже прикусывая свою.

Шарлотта прекрасна таинственным и уникальным образом. У нее большие и невинные глаза, а нос с высокой горбинкой придает ей немного более царственный вид, чем предполагает ее поза. Однако мое внимание привлекают ее широкие красные губы.

— Я еще недостаточно хорошо тебя знаю. Кроме того это действительно тебе решать, не так ли?

— Я думала, это твоя работа, — отвечает она с улыбкой, которая демонстрирует ее яркие зубы, контрастирующие с алыми губами.

— Предполагается, что ты помогаешь людям найти их самые глубокие, потаенные желания, не так ли?

Я не могу сказать, покровительствует она мне или нет, но я не делаю ей выговор за это.

Я думаю, она относится к этому настолько серьезно, насколько это возможно для Шарлотты, предполагая, что она не слишком строгий человек. Это заставляет меня задуматься, была ли она такой с Бо.

Гаррет действительно разбирается в этом. В любом случае, это его работа. Он так хорошо разбирается в людях, гораздо лучше, чем я. Я уверен, что это связано с тем, как сильно он любит смотреть.

Но я все равно пытаюсь это сделать, просматривая все, что я знаю о Шарлотте на данный момент…

Она смелая, бесстрашная, откровенная, со здоровым чувством юмора. Она бы возненавидела импактную игру, все, что связано с возрастом или связыванием. Возможно, ей понравилось бы, чтобы на нее смотрели, учитывая, какая прозрачная у нее рубашка и как заметно она выставляет мне сейчас свою грудь.

Затем я вспоминаю определенное выражение на ее лице на днях, когда она опустилась передо мной на колени — к моему собственному полному унижению.

Но был какой-то момент, когда я нежно взял ее за подбородок и назвал прекрасной. Ее взгляд смягчился, а поза почти растаяла от моего прикосновения. Это казалось слишком естественно, чтобы быть фальшивкой.

Когда она замечает, что мое задумчивое выражение лица меняется на удивленное, она говорит.

— Что? — Нетерпеливо спрашивает она.

— У тебя такой вид, будто ты все понял. Что это?

— Да, я определенно это понял. — Но я не совсем уверен, хочу ли я раскрывать ей это.

Я не знаю почему, но у меня есть странное желание сохранить это при себе, как маленькое сокровище. Если я скажу Шарлотте, что у нее, скорее всего, сильная склонность к похвале, она поделится этим с другими людьми. Когда-нибудь это может быть другой мужчина, нашептывающий все те грязные вещи, которые я хочу ей сказать, например, о том, как хорошо она заглатывает его член или как красиво она выглядит, когда он входит в нее.

Это эгоистично с моей стороны, особенно учитывая, что я никогда не смогу делать и говорить такие вещи, и ей было бы только полезно в будущем узнать это о себе, но я хочу сохранить это еще ненадолго.

— Ничего, — бормочу я, вставая и возвращаясь к своему креслу.

— О, ну же, скажи мне!

— Я же сказал тебе, — сурово отвечаю я.

— Я еще недостаточно знаю о тебе, чтобы определить это. Если ты действительно хочешь знать, тогда поговори с Гарретом. Ты можешь спросить его, когда передашь ему эти документы позже сегодня. А пока принимайся за работу.

Мой тон стал холодным, и выражение