итоге только 4 полевые пушки могли продолжать свою «боевую биографию», то есть вести и дальше походную жизнь в рядах петровской армии. В ходе бомбардировки крепости и ее штурма было израсходовано пороха (в пудах): пушечного – 3017, мушкетного – 971, ручного (гранатного) – 429. Выстрелено: ядер – 8324, бомб (бомбов, то есть артиллерийских гранат) – 2581. Пехотинцами-гвардейцами в защитников крепости была брошена 4471 ручная граната двухфунтовая. На пополнение этих запасов в армии требовалось время.

…Из-под Орешка, переименованного тут же в «Ключ-город» (ныне Петрокрепость Ленинградской области), самодержец из Романовых уехал в Москву, приказав генерал-фельдмаршалу вернуться с войсками в Псков и оттуда вновь начать «воевать шведов». В старинной Новгородской крепости на Ореховом острове оставлялся сильный гарнизон. Новый «генеральный поход» в Прибалтику Петр I приказал на время отложить, сказав Борису Петровичу: «Всесовершенно бы утрудили людей, а паче же лошадей».

Небо над первопрестольной Москвой в начале декабря 1702 года снова озарилось победным фейерверком. Городские улицы и площади снова увидели торжественное шествие петровских войск (через триумфальные арки) по случаю побед генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева в Лифляндии. Именно там он фактически вступил в должность главнокомандующего русской армией и завершил процесс взятия Нотебургской крепости. Вернее – возвращения Орешка в лоно Отечества. В последнем случае войсками командовал сам Петр I.

По возвращении с гвардией в Москву царь Петр I предписал генерал-фельдмаршалу Б.П. Шереметеву быть готовым к «генеральному походу к весне», а теперь «добрыми партиями по своему рассмотрению чинить промысел извольте». Государь извещал, что солдаты на укомплектование скоро будут посланы. Кроме 7000 солдат, будут и драгуны. «Артиллерию отпустим скоро, и пушки уже отобраны, также и иные вещи. Лошадей изволь раздать по рукам, как и псковским драгунам».

То есть лошади на зимнее содержание в большом числе до весны отдавались местным жителям со строгим наказом заботиться о них. Таким образом, Шереметев, как старший над действующими войсками, был избавлен от немалой части лишних хлопот, связанных с поиском и подвозом фуража. Все это делалось «по царскому повелению». Противиться «лошадиному постою» не приходилось.

Казалось бы, в ту эпоху европейские войны, не год длившиеся, «затухали» на время зимних холодов и непогоды. Шереметев же, штаб-квартирой которого являлся город-крепость Псков, продолжал воевать «по ту сторону рубежа», не давая шведам покоя ни в Лифляндии, ни в Эстляндии.

В середине декабря 1702 года из Пскова к Нарве и Ивангороду был выслан отряд из трех драгунских полков и тысячи казаков под командой полковника князя В.А. Вадбольского. Он совершил неожиданное нападение на пригород Ивангорода, где на квартирах стояло две тысячи человек шведской пехоты и кавалерии. Неприятель был разбит, взято много пленных. Почетными трофеями стали знамена и барабаны. Мызы и деревни вокруг Нарвы были разорены и сожжены. Сильный нарвский гарнизон в той ситуации оказался бессилен что-либо предпринять.

…Зима во время псковского «сидения» ушла на подготовку нового похода «за рубеж»: на то заранее был получен царский указ. Но речь шла не о Лифляндии: предстояло отвоевать невские берега и выйти к Финскому заливу. Царь приказал генерал-фельдмаршалу Б.П. Шереметеву «по самой первой воде» прибыть в Шлиссельбург и собрать там русскую армию воедино. Когда полководец из Пскова, «поспешая», прибыл в назначенное место, он там не застал ни одного полка, назначенного в поход.

Войска собирались трудно. Виной была весенняя распутица: дороги, вследствие оттепели, были совершенно испорчены, речки разлились. Полки гвардии – Преображенский и Семеновский с бомбардирской ротой – вышли из Москвы в конце февраля в числе 5177 человек. Им пришлось остановиться в Новгороде и ждать, когда местный губернатор Брюс с немалыми затруднениями собрал только для гвардейских полков 800 подвод, считая и 227 подвод, пришедших с ними из Москвы. При переправе через разлившуюся речку Тигати пришлось делать плоты. И только в начале апреля оба полка выступили на подводах из Новгорода к Ладоге. Двухнедельный запас напеченного хлеба и больных отправили по Волхову на 12 стругах. Поход из Новгорода до Шлиссельбурга занял две недели.

Столь сложно добирались до места сбора армейских сил полки, стоявшие в Пскове и Новгороде, в других городах. Меньше затруднений в переходах имела драгунская кавалерия. Наконец, собрав полки у Шлиссельбурга, подтянув туда лодочную флотилию с Ладожского озера, Б.П. Шереметев 23 апреля выступил на запад по течению Невы, следуя берегом и по воде.

Русская 20-тысячная армия появилась у Ниеншанца внезапно для шведов: они не ожидали столь скорого ее прихода после падения Нотебурга. Крепость была осаждена, начались земляные работы и установка пушечных батарей. Усиленные работы над возведением ретраншаментов и устройством батарейных позиций продолжались три дня под сильным неприятельским огнем из мортир. Палили камнями, бомбами и каркасами, не причинявшими осаждающим большого вреда. На реке Охте был построен мост. Прибывшую на судах по Неве от Шлиссельбурга осадную артиллерию (48 пушек и 16 мортир) вместе с боеприпасами и разным армейским имуществом удачно выгрузили на берег.

Когда под Ниеншанц прибыл царь Петр I, он вместе с генерал-фельдмаршалом Шереметевым провел рекогносцировку вражеской крепости. Он отписал Меншикову, что «шведский город» гораздо больше, чем было ему известно: «Про новый вал говорили, что низок: он выше самого города и выведен порядочною фортификациею, только дерном не обложен».

После рекогносцировки крепостных укреплений и отказа шведского коменданта сдаться на почетных условиях началась бомбардировка Ниеншанца. Она велась без перерыва. Орудия (пушки и мортиры) стреляли залпами, ведя огневое обеспечение скорого приступа. Но скоро ожидаемый штурм не состоялся: на рассвете 1 мая королевский гарнизон, не выдержав обстрела, сдался: в крепости барабанщик стал бить «шамад». Бомбардировка сразу прекратилась.

Завязались переговоры о сдаче крепости. Шереметев сурово потребовал от коменданта немедленной капитуляции, а не запрашиваемым утром следующего дня. Шведам разрешалось, взяв с собой 4 железные пушки, под распущенными знаменами, с барабанным боем уйти к Нарвской крепости. Вечером в Ниеншанц вошел лейб-гвардии Преображенский полк, который расставил там караулы.

С Ниеншанцем связано создание первого воинского мемориала России. Дело обстояло так. Царь Петр I приказал срыть неприятельскую крепость до основания, которая не играла никакой роли для обороны устья Невы и никак не вписывалась в строительство Санкт-Петербурга. Но в мае того же года на месте, где находился Ниеншанц, возник небольшой холм, окруженный оградой из трофейных шведских пушек. Это была братская могила русских воинов, павших при взятии крепости. Со временем холм осел и затерялся на местности.

На том холме, который венчал братскую могилу, Петр I посадил дуб: он хорошо прижился и был более двух веков памятен для жителей столичного Санкт-Петербурга, затем Петрограда и Ленинграда. В