ж, можно и подождать, если она, конечно, не обманывает.

— Нет! — спохватилась женщина. — При нем неудобно.

— Ну, знаете! — сказал дежурный. — То одно говорите, то другое.

Женщина смутилась:

— Хорошо, я вам все объясню… Я год рождения набрала, а теперь забыла.

— Чей год рождения?

— Свой.

— Свой?!

Дежурный вытаращил глаза:

— Вы что, гражданка, меня за идиота считаете? Как можно забыть свой год рождения?

Женщина покраснела:

— Вы меня не поняли… Я не свой набрала… Вернее, свой, но не совсем. Скинула я себе, понимаете?

— То есть как это — скинула?

— Ну, я с одним человеком была. Такой милый, интеллигентный. Мы с ним в поезде познакомились. Ну, мне было неудобно, вот я и скинула. Сейчас знаете какие мужчины? На нас не глядят. Кругом столько девчонок ходит!

— И много скинули? — строго спросил дежурный.

— Точно не помню. Кажется, года три.

— А сейчас вам сколько?

— Сейчас?.. — Женщина замялась.

— Ну, ладно. Можете не говорить. Меня ваш возраст не интересует. Я думаю, как ваши вещи достать. Может, набрать ваш настоящий год рождения, а потом сделать поправку? С учетом того, что скинули?

— Я пробовала, не получается.

— Может, вы больше, чем говорите, скинули?

— Может…

— А паспорт у вас есть?

— Есть. Но он в чемодане. А чемодан — в камере.

«Ну и дела, — подумал дежурный. — И чего только эти бабы не придумают. Всем готовы пожертвовать, лишь бы пару лет себе скинуть».

— Ладно, — успокоил он женщину. — Вам в панику кидаться еще рановато. Вы женщина молодая. Я бы сам вам больше тридцати не дал… Ну, самое большое тридцати пяти…

— Правда?!

— Ага…

Женщина вытащила пудреницу и быстро привела лицо в порядок.

«Черт знает что, — подумал дежурный. — Может, ей и правда не больше тридцати? Поправила челку, припудрила носик — и нате! Ну, что за народ!»

— А может, и того меньше, — сказал дежурный и почему-то задумался.

— Да будет вам! — засмеялась женщина.

«А она — ничего. И фигура, и глазки. Все, как говорится, на месте. Моя вон тоже в ее годах, да разве сравнишь? Хоть глаза бы когда намазала или вот обувь такую купила… Нет, ходит в чем придется, будто и смотреть на нее некому».

— Послушайте. Может, хоть ваш попутчик цифры запомнил?

— Вряд ли, — сказала женщина. — Когда я год рождения набирала, он специально спиной повернулся.

— А кого же вы тогда обманывали?

Женщина удивленно посмотрела на дежурного:

— Действительно. Я об этом не подумала.

«А все-таки ей далеко за сорок. И морщинки под глазами, и волосы…»

— Вера Петровна! — раздался вдруг чей-то голос.

Они обернулись. Рядом стоял крепкий мужчина в распахнутой дубленке.

— Извините за опоздание. Еле такси поймал.

— Что вы, что вы! — засмеялась женщина. — Я и не заметила… У меня тут, понимаете, камеру заклинило. Никак открыть не могу.

Мужчина подошел к дверце.

— Да вы, любезная, свой год рождения перепутали. Вместо тройки единицу набрали.

«Хорош гусь! — подумал дежурный. — Спиной стоял, а запомнил…»

Мужчина быстро набрал цифры, дернул за ручку, открыл дверцу. Потом он достал чемодан, подхватил женщину под руку, и они направились к выходу. Женщина шла легкой веселой походкой, а из-под шапки выбивались рыжие волосы.

«Эх, — вздохнул дежурный. — Будь моя воля, я бы всем женщинам годы поскидывал. Чтоб жили они да радовались. И ручки на дверцах понапрасну не отламывали…»

Он посмотрел на часы и пошел встречать минский поезд.

Левая нога

— … Даже и не знаю, друзья, — сказал Лебедев, тучный, рыхловатый мужчина с желтыми хитрыми глазками. — Просто в голову ничего не лезет. Хоть шаром покати!

— Перестань, ты же у нас мастер. Вспомни чего-нибудь!

— Ну хорошо, — улыбнулся Лебедев. — Есть у меня одна история, только вы все равно не поверите.

— Поверим! Поверим! — закричали мы в один голос.

— Впрочем… если и не поверите, я на вас в обиде не буду. Уж больно история эта… необычная.

Лебедев размял сигарету, оторвал лишний табак и потянулся за спичками.

— Этим летом, друзья, я познакомился на пляже с человеком, несчастнее которого трудно себе и придумать. Дело в том… — Лебедев обвел нас всех своими желтыми глазами, — …что этот человек имел две ноги… и обе они были левыми!

— Левыми?!

— Да, друзья, левыми…

Он выдержал паузу, давая нам прочувствовать такое необычное начало рассказа, затем грустно улыбнулся и продолжал:

— Вообще, если говорить честно, ужасно смешно — смотреть на человека с двумя левыми ногами. Вы только представьте. Слева у него — левая, как у всех. А справа, где положено находиться правой, опять левая. Ну просто фокус какой-то!

Лебедев отхлебнул кофе и выдохнул белое облако дыма.

— Пока этот человек был маленьким, все шло хорошо. Стоило ему снять ботинок и показать свою неотразимую левую ногу, как вокруг раздавался гомерический хохот.

«К доске пойдет отвечать…» — говорила француженка, и в классе наступала мертвая тишина.

«Лидия Васильевна! — поднимал руку Паша. — У меня вопрос!»

И медленно, будто показывая фокус, выдвигал в проход первую из двух левых ног.

«Перестань, Новиков! Перестань!» — сердилась француженка, с трудом удерживаясь от смеха.

«Почему перестань?» — спрашивал Паша и так же медленно выдвигал вторую левую ногу.

Француженка стискивала зубы:

«Убери свои ноги!»

«Почему?» — спрашивал Паша и медленно менял ноги местами.

Учительница закрывала лицо руками и, не в силах больше справиться с собой, разражалась громким визгливым хохотом.

Но кончилось детство, вместе с ним и радости, которые доставляли Паше его левые ноги… В армию его не взяли. Вернее, взяли, но потом передумали. Как только новобранцы сошли с поезда, сержант построил всех в шеренгу и громко скомандовал:

«Левая нога вперед… Ша-аа-агом… арш!»

Паша шагнул с правой. Когда у человека две одинаковые ноги, совсем не мудрено их перепутать.

«Ты что? — грозно спросил сержант. — Не знаешь, какая нога правая, какая нет?»

«Не знаю», — смутился Паша.

Взвод дружно расхохотался, но Паша снял сапоги и показал всем свои ноги. Последовал новый взрыв хохота, и сержант, вытирая слезы, сказал:

«Да, парень. С таким солдатом никакой враг не страшен!»

Как ни умолял Паша, как ни упрашивал начальство позволить ему послужить, в ответ только слышал: «Не положено! С двумя левыми не положено!»

Шли годы. Паша женился. Первое время они жили хорошо, и жена ни о чем не догадывалась. Но вот как-то осенью ей понадобилось достать с антресолей крышки для консервирования. Она достала крышки и вдруг заметила в углу картонку из-под немецкого пива. Жене показалось это подозрительным, она открыла картонку и ахнула. Картонка до самого верха была набита совершенно новыми